Роман Комаров - Космический учитель

Мармала поискала в словаре слово «ваза» и недоверчиво посмотрела на меня:

– Тут, кажется, какая-то ошибка. Словарь говорит, что ваза – небольшой сосуд объемом до пятидесяти литров. Как женщина поместила в него миллион цветов? Она их измельчила?

Признаться, я не задумывался над текстом. Действительно, получалось, что для хранения этого невообразимого букета было бы мало и бочки. Собравшись с мыслями, я сказал:

– Земные песни редко описывают реальные ситуации.

– Был это ложь? Гнусен ложь? Недостоверный информация? – возмутился Нрд. – Надо говорить рано зачем поздно. Ухи сложить песня не слушать. Нехорошо делать Михаил учитель. Нарушать честь и братство.

Цефеанин растопырил чешуйки и стал похож на еловую шишку. Я лихорадочно обдумывал, как спасти положение. Если он пойдет и нажалуется на меня, я получу еще один штраф. А мне уже хватит!

– Нрд, все немного не так, – произнес я умиротворяющим голосом. – Песня рассказывает историю, которая часто случается в жизни. Но вы понимаете, иногда нельзя назвать вещи своими именами. Земляне не описывают прямо свои чувства. Они используют намеки.

Цефеанин перевел слово «намек» и задумчиво свесил на подбородок раздвоенный язык.

– Я понимать правильно цветок быть не цветок?

– В некотором смысле, да.

– Конечно, песня не о цветах! – весело сказала Мармала и так пнула своего толстожала, что тот откатился к дальней стене и перевернулся вверх колесиками. – Как я раньше не догадалась? Вы, земляне, часто говорите, что дети – цветы жизни. Герой песни вошел в период сброса рогов и выносил для любимой миллион эмбрионов! Но стеснялся об этом сказать.

Я окончательно запутался в происходящем. А сброс рогов отозвался в моем сердце нестерпимой болью. Я набрал в грудь побольше воздуха, чтобы объяснить центаврианке, в чем она не права, но тут прозвенел звонок, и я сказал:

– Вот и подошел к концу наш увлекательный урок. Я предлагаю вам подумать над текстом песни дома. К вечеру сегодняшнего дня вы должны прислать мне на почту эссе. Тридцать строк. Темы на выбор: «Мое любимое блюдо» или «Роль цветов в жизни землян и моего народа: сравнительная характеристика». Всем спасибо, все свободны!

Ученики один за другим покидали класс, а я в бессилии развалился на стуле. Впереди у меня еще было две лекции в группе продвинутых кристаллов с метановой планеты Гипериум-451F. Готовиться к занятию не пришлось: все материалы предоставил профессор Виноградов, моя задача – только их озвучить. Но я должен был читать лекцию в противогазе. На нормальные ринопленочные фильтры у школы денег не нашлось, поэтому закупили старинные масочные устройства с классическими хоботками и простыми линзами. Я потренировался в каюте и чуть не умер. А мне три часа надо продержаться, пусть и с перерывом.

Тем не менее лекции прошли успешно. Я потерял сознание всего пять раз. Кристалл были вежливы, внимательно слушали. К их несомненным плюсам относилось и то, что у них отсутствовали органы речи. На мой взгляд, побольше бы таких учеников! Одно удовольствие работать.

Я вернулся в учительскую, когда там почти никого уже не было. У терминала копалась в документах Мариам Каплан, учительница музыки. Она обучала в основном волножителей и сколотила из них хор, который готовился к выступлению на Земле. Для них уже перестраивали центральный концертный зал в столице Доминиона.

Мелани сидела за столом и грустно пила чай.

– Как денек? – спросил я.

– Достали! – сказала она. – Нет, ты погляди, какую чушь пишут!

И она развернула передо мной окно с сочинением одного из своих учеников. Я пробежал текст по диагонали и улыбнулся.

– А что, получилось остросюжетно. Особенно тот момент, где говорится, что «Гитлер ратоборствовать в Русь».

– Ох, – простонала Мелани. – И это ведь еще не худшее!

– Вы с ними не дошли пока до истории Доминиона?

– Даже браться за нее не будем. А то меня уволят. Они все понимают не так! Я объясняю, объясняю, а толку нет.

Мне сразу стало легче на душе. Не один я страдаю. Учительский коллектив дружно стонет под гнетом инопланетного тугодумия.

– Предлагаю пойти развеяться, – сказал я непринужденно. – Выпьем по коктейлю?

Мелани посмотрела на меня изумленно и протянула:

– Ну… давай.

Мы вышли из учительской. Любопытная Мариам буравила нас глазами. Сейчас полетит и всем доложит. Надо было сначала заглянуть в контракт: вдруг за романы с другими преподавателями тоже какой-нибудь штраф полагается? В тюрьме «Венерианский централ» и то условия мягче.

Я повел Мелани на пятую палубу в уже знакомую мне рюмочную. Пора открыть красавице непознанный мир желудковертки. Это пойло способно примирить с реальностью любого. Мы повернули за угол и уперлись в глухую стену.

– Странно, – сказал я. – Где «Три амебы»?

– А что это такое? – спросила Мелани.

– Рюмочная. Вчера она была здесь, – я полез смотреть карту. И правда, тупик! Какого черта?!

– Первый раз про нее слышу. Здесь, на корабле, только один бар – «Пьяный ксенос». Он на третьей палубе, у грузового лифта.

Я в недоумении ощупывал стену. Куда делась рюмочная? Где моя желудковертка?

– Послушай, я вчера здесь был. Тут висела реклама, яркая такая.

– Ладно, я тебе верю, – сказала Мелани тоном, которым буйного сумасшедшего уговаривают добровольно надеть беленькую рубашечку с модными длинными рукавами. – Пойдем вниз?

– Нет. Я должен найти мою рюмочную. Она же мне не приснилась!

– Тогда вперед.

Я трижды прошел вдоль стены, пересмотрел планы этажей, вбивал раз за разом в строку поиска слово «амеба» на языках, которые помнил. Ничего! Рюмочная испарилась.

– Пойдем в «Пьяный ксенос», – сдался я, в глубине души надеясь, что просто невнимательно прочитал название, и он окажется тем самым местом, которое я ищу.

Блеклая кривоватая вывеска бара мгновенно разрушила мои надежды. На входе дежурил охранник. Он сканировал клиентов и выдавал им жетоны доступа. Выпивка разливалась автоматами. По жетону ты мог получить три порции пива или одну порцию крепкого напитка, который условно назывался «алкоголь». У инопланетян выбор тоже был не особо богатый. Вислоноги в углу дышали озоном и периодически почесывались. Ретро-хордовые шары угощались соком ямофикуса, бактерии плавали в плодородной смеси, задрав жгутики вверх. Центавриане, вооруженные вибровилками, сражались с галлюциногенным грибом шта. Несколько неизвестных мне инопланетян обступили аппарат, напоминавший счетную панель, и завороженно смотрели на поток бегущих цифр. Двое из них уже бессильно стонали.

Мелани подвела меня к алкомашине, и я взял нам обоим по пиву. Мысль о рюмочной не отпускала меня. Что это было? Сон, видение, розыгрыш? Я понимаю, если бы я увидел рюмочную после желудковертки, но все было до! И бармен, борец с гадами, и высокий стул, на который я карабкался, как на Эверест. Я найду их во что бы то ни стало!