Сергей Шведов - На Муромской дороге

Оловянный поморщился. Вообще-то у нас не любят инициативных. Но и дело-то не совсем обычное, требующее нестандартных подходов. Вот и думай тут. На месте Оловянного Балабанов тоже бы сейчас чесал репу. Смешно предполагать, что столь серьёзное дело доверили бы некому неведомым офицерам милиции, наверняка они всего лишь шестерёнки огромной машины, которая властью уполномоченных народом людей, потихоньку начинает набирать обороты. – А что он тут в газете пишет о Сосновском. Намекает на его возвращение из эмиграции. Нам только олигарха сейчас не хватало.

– Ну, это вряд ли, – в очередной раз удивился полёту Химкинской фантазии Балабанов. – Разве что в качестве призрака.

Про призрака Балабанов, естественно, пошутил, но подполковник Оловянный шутки не понял, чем поставил подчинённого в весьма неловкое положение. Майору пришлось минут десять доказывать начальству, что сведениями о появлении призрака Сосновского он не располагает.

– А депутат Полуэктов? – напомнил Оловянный. – Так депутат в некотором роде не призрак, он живое лицо. – Кто его знает, – усомнился подполковник. – «Независимый колокол» гудит уже который день, и там, наверху, этим обстоятельством очень обеспокоены. По слухам, Полуэктов привёз компромат, с которым обязательно попытается прорваться в виртуальный мир. Задачу уяснили, майор Балабанов?

– Так точно, уяснил. Разрешите действовать. – Действовать разрешаю, – выдавил из себя с трёхминутной задержкой Оловянный. – Но помните, Балабанов, о той ответственности, которая на нас с вами лежит. Любая промашка и…

И прощай погоны, с вздохом дополнил про себя Балабанов. Прямо напасть с этим Сосновским, и дёрнул же чёрт Химкина за перо. А тут ещё депутат Полуэктов с дурацким компроматом!

Химкин на зов Балабанова откликнулся без большой охоты, чем чрезвычайно того рассердил. Вот ведь люди, тут судьба Отечества решается, а они позволяют себе манкировать гражданским долгом. Майор решил, что никак не помешает нагнать на Химкина побольше страху, дабы впредь он более ревностно относился к обязанностям агента юпитерианских спецслужб.

– А я полагал, что вы улетели, – Химкин зыркнул глазами по сторонам, пытаясь установить, не привёл ли резидент за собой хвоста

Но в уже знакомом обоим кафе народу было мало, да и те являли миру среднестатистические наши образины, с которыми в специальные агенты, разумеется, не берут.

Балабанов благородно позволил богатому журналисту оплатить общий счет, однако хранил на лице суровость, даже заедая чёрной икрой коньяк в целых пять звёздочек. Балабанов икру не любил и очень сожалел, что не захватил с собой Джульбарса, который с удовольствием вылизал бы тарелку.

– Что вам известно о Сосновском?

– Олигарх в Лондоне и по слухам устроился совсем неплохо. – По моим сведениям от эмигранта в Москву направлено доверенное лицо, некто Полуэктов. Что вам известно об этом человеке?

Химкин смутился, завилял туда-сюда глазами, попробовал даже уткнуться носом в чашку кафе, но обжёгся и вернулся в исходное положение.

– Вы меня разочаровываете, господин Химкин, – строго заметил Балабанов. – А это чревато сами понимаете чем.

Чем это чревато для Химкина Балабанов и сам не знал, но журналист, что значит интеллектуал высокого полёта, его понял и полинял лицом почти до обморочного состояния. Для приведения агента в чувство майор воспользовался коньяком.

– С Полуэктовым у меня на сегодня назначена встреча, – упавшим голосом сказал Химкин.

– Цель конспиративной встречи? – Передача компромата на очень высокопоставленных лиц. – А что, «Независимый колокол» сам не может компромат опубликовать? – Нам доверия больше.

Надо быть уж очень большим идиотом, чтобы доверять «Комсомольскому агитатору», но, как известно, Россия издавна славится своими дорогами и очень простодушными гражданами. У Балабанова были сомнения, имеет ли Полуэктовский компромат отношение к операции с кодовым названием «Ответный визит», но долг требовал от майора установления истины, а посему он решил на всякий случай подстраховаться.

– Я пойду с вами на встречу с Полуэктовым. – А в качестве кого, простите?

– В своём истинном качестве резидента юпитерианский разведки.

Химкин осторожно прокашлялся и высказал робкое сомнение, что подозрительный Полуэктов поверит в присутствие инопланетян на нашей грешной Земле.

– Они все принимают меня за идиота, – пожаловался резиденту агент Химкин. – Говорят, что нет никаких доказательств вашего здесь пребывания.

– Если бы у ваших спецслужб были бы хоть какие-то мало-мальски значимые сведения о моей работе на юпитерианскую разведку, то меня либо арестовали, либо объявили персоной нон грата.

Аргумент был, что ни говори, железный, и Химкин с готовностью закивал птичьей головой. Его доверчивость действительно можно было бы считать идиотизмом, если бы не высокие, ну просто очень высокие гонорары, которые он получал. Умному Балабанову о таких деньгах и мечтать не приходилось. Вот и думай тут, что в нашей замечательной стране считать шизофренией, а что нет. Тем более что Химкинский бред, как успел заметить майор, так или иначе, рано или поздно, оборачивается былью. В чём тут фокус Балабанов постичь не мог, а шевелить извилинами в этом направлении было опасно, запросто можно было впасть в энтропию с последующей сублимацией в геморроидальную сферу. Столичная жизнь, это вам не таёжное прозябание, здесь мало увидеть глазами, надо ещё собрать доказательства подтверждающие факт наличия события, в противном случае оно рассосётся с поразительной быстротой, и вы долго будете потом мучиться сомнениями – а был ли мальчик, или все это вам только пригрезилось?

Встреча посланца лондонского изгнанника с видным московским журналистом должна была состояться в Думе. Балабанов выразил по этому поводу своё неудовольствие Химкину. По его мнению, проводить конспиративную встречу в стенах столь уважаемого государственного учреждения было верхом неприличия, противоречащим профессиональной этике, на нарушение которой ни один уважающий себя агент не пойдёт.

По пути в Думу заскочили в Управление и прихватили с собой Гонолупенко. Лейтенант предлагал взять на всякий случай и Джульбарса, но эту идею пришлось отбросить, поскольку пса в солидное учреждение, скорее всего, не пустили бы.

У стен парламента разъярённая толпа о чём-то горячо спорила с известным всей стране депутатом Жигановским. Спор явно уже перерастал рамки дискуссии и грозил превратиться в народный бунт локального масштаба. Доблестные стражи порядка кучковались поодаль, давая журналистской братии возможность, заснять эксцесс во всех ракурсах. Гонолупенко тоном знатока прокомментировал увиденное. По его мнению, пиаршоу не хватало экспрессии. И Жигановский не дотягивал до лучших своих образцов, и толпа как-то вяло швыряла в него камнями. Словом, на экстремизм заварушка явно не тянула, и можно было не сомневаться, что строгий телебосс Эдик Аристов подобную халтуру в эфир не пустит, дабы не дискредитировать непрофессионально сделанной работой свою компанию.