Сергей Шведов - На Муромской дороге

– Бутырская тюрьма тоже приводит людей в восторг? – удивился Балабанов. – Представьте себе. Я и сам удивился количеству желающих пощекотать нервы. И уверяю вас, что поначалу всё было без обмана. Человек платил деньги и получал услуги. Но с некоторых пор я стал замечать, что у меня появились конкуренты, действующие под той же маркой, но преследующие цели далёкие от чистой коммерции.

– Были скандалы? – Скандалов не было, но, как известно, слухами земля полнится. Кое-что стало доходить и до моих ушей. Я бросился за разъяснениями к Барсукову, но этот сукин сын заявил, что защищает государственный интерес, и посоветовал мне, во избежание неприятностей, не лезть в чужие дела. Вот тогда я и сообразил, что меня хотят подставить. А тут ещё этот закон об экстремизме…

– А какую роль в ваших делах играл Мансуров? – Он был посредником между мной и властями. Мне не хотелось бы вдаваться в подробности. – Мансуров тоже был любителем острых ощущений?

– Кажется, да..

Вот ведь извращенец, прости господи! Этот паразит получал удовольствие, а майор Балабанов ночей не спал, ломая голову по поводу чудесных звуков на лестнице. Другое дело, что для Семёна Венедиктовича игра в Диснейленд в один прекрасный момент закончилась совсем не так, как он ожидал.

– У вас есть конкуренты? – спросил Балабанов. – Конкуренты, это слишком мягко сказано, – криво усмехнулся Мыскин. – У меня давний спор с одним человеком по поводу изрядного куска собственности. – И вы подозреваете, что этого человека поддерживает Масальский?

– Прямых тому доказательств нет, но после его последнего интервью Первому каналу у меня возникли серьёзные подозрения;

– И что это было за интервью?

– Я записал его на видеокассету на всякий случай, так что можете полюбоваться.

Мыскин вставил кассету в видеомагнитофон, и на экране большого телевизора возникли две физиономии: известного всех стране ведущего бородатого Киселидзе и не менее известного своими нестандартными заявлениями кремлевского оракула Массальского. Господин Киселидзе в свойственной ему вкрадчивой манере пытал политолога по поводу прокатившейся по столице волны хулиганских действий бритой наголо молодёжи и тех сил, что за ними стоят. Господину Киселидзе чудился полномасштабный заговор до жути таинственных и до чрезвычайности могущественных людей, справиться с которыми монет только танковая дивизия. Господин Массальский наличие могущественных сил не отрицал, но усомнился, что в данном случае танковая дивизия способна разрешить возникшую политическую коллизию. Причём сомнения видного политолога сопровождались такими мимическими выкрутасами и на редкость выразительными жестами, что испугался не только нервный и впечатлительный Киселидзе, струхнул и не склонный к истерикам Балабанов. И, в общем-то, страх известного телеаналитика и никому не известного майора был понятен: шутка сказать, вдруг, непонятно откуда появилась неведомая сила, с которой не в силах совладать одетая в бронированную шкуру махина. Господин Киселидзе, как опытный интервьюер поспешил на помощь гостю, который до того витиевато искал определение грозящей Державе и Демократии опасности, что окончательно запутался в паутине своих слов. Именно Киселидзе произнёс слово «призраки». Опытный политолог и кремлёвский стратег на подброшенную известным телеаналитиком приманку не клюнул, а продолжал мимические упражнения, едва не вогнавшие Киселидзе в истерику. Господин Массальский за двадцать минут содержательного разговора так и не подтвердил наличие в России организации с грозным названием «Призраки», наоборот он всячески отрицал её существование, но отрицал столь многозначительно, с такими длинными паузами, что к концу передачи ни у Киселидзе, ни у зрителей, включая Балабанова, не осталось никаких сомнений, что такая организация есть. Более того, её мощь настолько велика, что она не ограничится Российскими просторами и непременно выплеснется на цивилизованное человечество с весьма драматическими последствиями. Ужас господина Киселидзе был неописуем. Он даже настоятельно порекомендовал нашему президенту обратиться за помощью к потомакскому лидеру и его европейским союзникам, неизменно к нам благожелательно настроенным. Господин Массальский выразился в том смысле, что пока за помощью обращаться рано. Причём слово «пока» было произнесено таким тоном, что всем стало ясно: сегодня рано, а завтра будет слишком поздно.

– Учитесь, юноша, – ткнул Портсигаров в бок локтем ошалевшего Кузякина. – Это высший политический пилотаж: успокаивая страну, довести её до состояния психоза. – Так ты считаешь, что подозрения Мыскина в отношении Массальского не беспочвенны? – Да ничего подобного, – запротестовал Портсигаров. – Массальский не того масштаба фигура, чтобы вмешиваться в мелкую грызню по поводу гостиничного бизнеса. Ему нужна была угроза всему цивилизованному человечеству, и с помощью Мыскина он её получил.

Портсигаров забыл сказать, что и сам принял посильное участие в создании этой угрозы, а Балабанов не стал ему об этом напоминать по той простой причине, что и сам не без греха. Впрочем, не исключено, что Химкина подстрекали к публичным высказываниям и иные влиятельные лица силы в лице оппонентов Мыскина, жаждавших подставить конкурента под карающий меч не столько даже российского, сколько международного правосудия. Для этого им следовало всего лишь наметить, пусть даже и пунктиром, связь «призраков» с арабскими террористами. В этот пунктир стараниями подполковника Барсукова и попали сначала депутат Полуэктов с Мансуровым, а потом и майор Балабанов с лейтенантом Гонолупенко. В результате раскрытия столь полномасштабного, можно даже сказать планетарного, заговора, подполковнику Барсукову светили генеральские погоны, а его покровителям и спонсорам из коммерческих сфер доставался изрядный кусок пирога, оттяпанный у создателя российского Диснейленда господина Мыскина.

– Как фамилия вашего конкурента?

Мыскин ответил не сразу, видимо не слишком доверял резиденту юпитерианской разведки, пусть и с погонами майора милиции на плечах. Однако здравый смысл и страх перед замаячившими на горизонте большими неприятностями сделали свое:

– Белявский Борис Семёнович. Весьма влиятельная личность. Вхож в папину семью и вообще сволочь, каких поискать.

Положим, и господин Мыскин не был свят и, надо полагать, тоже был куда-то вхож, иначе не сидел бы в роскошных апартаментах и не трясся бы от страха потерять бесчисленные миллионы, но Балабанов, с присущей сотрудникам нашей милиции деликатностью, не стал заострять внимание на этой стороне проблемы. – А вы, Кузякин, знакомы с Борисом Семёновичем? – повернулся Балабанов к помощнику депутата.