Сергей Федотов - Паутина

За подвижничество Адриан II посвятил Мефодия в епископы Паннонии и снабдил буллою, одобряющей службу на славянском. Константин из зависти сразу после Рождества принял строжайшую схиму с именем Кирилл и, мучась от запрета пить вино, 14 февраля 869 года умер.

Мефодий вернулся в Моравию, взошел на амвон и потребовал, чтобы славянская азбука впредь называлась кириллицей. Прихожане, зная Костю как изрядного кирюху, спорить не стали.

— Кирял Кирилл, — согласились они.

Мефодий прослезился, отхлебнул из потира церковного вина и припомнил, как они с братом сочиняли палиндромон-перевертень со словом «зело».

— Не зело пурген негру полезен, — рыдая, сообщил он с амвона.

— А что за пурген? — заинтересовались прихожане.

— Хер его знает, — признался епископ. — Но без него перевертень не получается. Костя его для смеху сочинил, как раньше хера, — пустился в воспоминания просветитель и надолго присосался к священной чаше.

— Так какого хера? — спросили прихожане.

— Да вы что — азбуки-кириллицы не знаете? Тогда я вам еще разок-другой объясню! — сел на любимого конька епископ.

— Знаем-знаем! — осадили его прихожане.

— Тогда ладно. И вот брат мой возлюбленный Костя перед самой смертью сообщил мне еще один перевертень: сенсация — поп яйца снес! Это были последние слова великого человека. И читать их можно по-гречески слева направо, а можно и по-еврейски — справа налево, взад пятки…

Немецкое духовенство не могло открыто бороться с человеком, имеющим папскую буллу на право читать проповеди на доступном языке. Народ валом валил послушать берущие за душу истории про попа, несущего яйца. Зато противники Мефодия могли предложить пастве свои переводы, за которые усадили уйму народа. Пока тот, оставшись без брата-соавтора, переводил Библию не более стиха в день, страну буквально заполонили переводы десятков книг, писанных глаголицей, как окрестили саботаж-ную азбуку. Дескать, только такой азбукой и можно глаголить истину. Глаголица переползла из Моравии в Богемию и другие области державы, затем выплеснулась за ее границы.

Как ни гнался первый славянский епископ, перегнать кучу германских переводчиков не сумел. Так и умер в непосильной борьбе в конце апреля 885 года в Велеграде. И остался незаконченным его великий труд по переводу Библии на старославянский язык.

Старославянским немцы презрительно прозвали язык переводов Кирилла и Мефодия, намекая, что те напрочь устарели вместе с азбукой. Пора, мол, отправлять их на свалку истории, а пользоваться исключительно плодами скороспелых раздумий Философа. При этом умалчивали, что Кирилл и Константин Философ — один и тот же человек, а не два разных. Малограмотные славяне сами об этом не догадывались.

Немецкое духовенство умело подогревало борьбу внутри славянской культуры. Пока шла схватка хорошего с лучшим, они прибирали к рукам то, что плохо лежало. Борьба двух азбук длилась больше века, но завершилась все-таки полной и безоговорочной капитуляцией глаголицы. И слава Богу! Она сложна для написания и запоминания и не позволяет вести запись, не отрывая пера от бумаги. Лишь упрямые католики-хорваты и до сих пор пользуются саботажной глаголицей для записи богослужебных текстов.

После смерти Мефодия немцы начали гонения на его учеников, которые вынуждены были перебраться в Болгарию. Оттуда через сто примерно лет, в 988 году, церковно-славянский язык — язык переводов Кирилла и Мефодия, писанный кириллицей, — и славяне отнюдь не считали его устаревшим! — пришел на Русь как язык христианского богослужения.

Еще через семьсот десять лет, в 1708 году, реформист Петр I со свойственной ему решительностью повычеркивал к чертовой матери (Петр выражался покрепче, но писал сокращенно: к е. м!) лишние, по его разумению, буквы: землю, иже, ук, омегу, ia, ie, все четыре юса, кси, пси, а также ижицу.

По запальчивости он вычеркнул ферта и пришлось оставлять фиту, про которую тогдашние школяры говорили: от фиты подвело животы. Дескать, пока от аза до нее доберешься! Букву есть Петр велел читать как Е, а писать «е», после ятя решительно начертал Е-печатное с приказом читать как Э. Вот она, реабилитация!

Так называемый «гражданский шрифт» русского алфавита просуществовал до 1918 года. Другой великий реформатор, Ульянов-Ленин, хотя и не писал резолюции: к е. м! — зато недрогнувшей рукой вычеркнул буквы: i, ять, фиту и ижицу.

Интересно, что иже, ферт и ижица после смерти первого реформатора сумели таинственным образом втроем просочиться назад в азбуку. Буква 3 сама собой развернула голову. Оставшаяся без Петрова присмотра буква Е стала писаться Э, за что и получила прозвище Э-оборотное.

Владимир Ильич вторично репрессировал упрямицу ижицу, которая выдавала себя то за В, то за И, а то и вовсе за третью Ю. Понятно, что такая двуличность (или трех?..) не могла понравиться ни Петру, ни Владимиру. Она и Константину-Кириллу была не по душе, но ему-то пришлось молчать, пока Мефодий не доломал доски «Повести» о его и без того не один раз битую голову.

Великий революционер прописал ижицу любящей рядиться в чужие обличья букве.

— Прямо шпик какой-то! — вскричал Ильич и стал пристально вглядываться в лежащий перед ним лист: вдруг этот оборотень опять самовольно вернется в азбуку? Через час буква не вернулась, и реформатор улыбнулся знаменитой ленинской улыбкой. Хотел было вычеркнуть и второго оборотня — Э-оборотную, — но решил помиловать. Не тронул и иже, раз сам Ильич. От таких благородных поступков на душе у него потеплело, поднялось настроение, и он часок-другой размышлял о судьбе несчастных подпольщиц Ё и Й. Вспомнил, как самому приходилось скрываться на конспиративных квартирах и пробираться темной ночкой, выбирая малоосвещенные улицы, в парике и без прописки, на новую явку или паровоз, чтобы потом на радость финнам сидеть на пне в Разливе.

Ленин расчувствовался, смахнул непрошеную слезу и решил дать им прописку в азбуке. Ё он прописал по соседству с Е, а Ивана-краткого поселил на место I, благо освободил сам. И подумалось Ильичу, что он как бы поженил Е с Ё, а И с Й. Потом подумалось, что у Е с Ё вышел как бы лесбийский брак, зато у Ивана-краткого с И — нормальный, гетеросексуальный. Брак обещал быть долгим, если у Ивана не чересчур уж краткий…

«Все они, бабы, такие», — огорченно подумал Ленин и вычеркнул из своего паспорта фамилию Ульянов, потому что решил бросить Надежду (кличка — Булочка) и уйти жить к Инессе Арманд. Захихикал, представляя, как у Надежды Константиновны глаза на лоб полезут.

Но соратникам свой поступок объяснил по-другому:

— Чтобы Симбирск Ульяновском не назвали. Поняли?

Собратья-революционеры поняли его как надо и после смерти Ильича назвали Симбирск именно Ульяновском, зато Петроград переиначили в Ленинград. А то бы могло случиться наоборот. Умен и прозорлив был Владимир Ильич. Все наперед знал.