Игорь Зябнев - Жизнь так коротка

– А ты не сомневайся. Я очень богат и сумею отблагодарить тебя за правильное решение.

С этими словами я достал два толстых кошелька, набитых серебряными монетами, и бросил на стол перед хозяйкой.

– У тебя ведь и своих детей двое, муж на работе надрывается, да и о старости подумать надо. Возьми – тут на всё хватит.

Женщина высыпала монеты на стол, оценила, что они самого крупного достоинства, и после некоторого раздумья решилась:

– Если Алёна согласится с вами ехать, то её счастью я препятствовать не стану.

– Я согласна, Марфа Васильевна!

Плутовка всё это время стояла сзади нас, в коридорчике, подслушивая разговор.

– Ну, значит, так тому и быть. Быстренько собирайся, и поедем, – поторопил я её.

Минуты через три девушка была готова, поцеловала хозяйку и её детей, и мы вышли во двор.

– Не переживай, Марфа Васильевна, Алёна по приезде тебе напишет, – ободряюще сказал я.

– Неграмотные мы, да и Алёна тоже, – всхлипнула женщина.

– Тогда Владимир напишет, а вам в заводоуправлении прочитают. Прощайте.

– Прощайте, господин хороший. А где же ваша карета?

– У заводоуправления стоит, – бросил я через плечо. – Тут недалеко, пешком пройдёмся.

Пока мы разговаривали, совсем стемнело. Девушка накинула на голову платок и, крепко прижав к себе узелок с одеждой, пошла рядом со мной. Постепенно я ускорил шаг. Мы вышли из посёлка и почти подошли к тропинке, ведущей на полянку, как вдруг неподалёку послышались грубые голоса рабочих, возвращающихся со смены. Тогда я выудил из кармана заранее приготовленную клейкую ленту и, улучив момент, заклеил Алёне рот. Перекинув изумлённую моим поведением девушку через плечо, попросил Ярослава поднять упавший узелок, и вскоре мы оказались под спасительной сенью деревьев. Голоса мужчин звучали всё глуше и глуше.

Оказавшись на полянке, я поставил девушку на землю, продолжая на всякий случай крепко её держать, и попросил друга:

– Ярослав, завяжи ей глаза, повязка у меня в левом кармане.

Затем обратился к пленнице:

– Успокойся, Алёна. Ничего тебе не грозит. Я действительно отвезу тебя к жениху, и даже быстрее, чем ты думаешь.

Дождавшись, когда девушка не смогла ничего видеть, я поднял трость и постучал по днищу «тарелки». Люк тотчас немного приоткрылся, и оттуда послышался настороженный голос Всеволода:

– Сергей, это ты?

– Я, а то кто же? Спускай скорей лестницу.

Вскоре мы были в «тарелке». Я посмотрел на братьев и выразительно приложил палец к губам, показав на девушку, которую посадил в недавно установленное дополнительное кресло. Застегнув на Алёне ремни безопасности, привязал её руки к подлокотникам и, почувствовав, как она вся дрожит, бережно оторвал клейкую ленту с её рта.

– Алёна, милая, ещё раз повторяю: тебе ровным счётом нечего бояться. Ты мне веришь?

– Верю, господин. Сама не знаю, почему, но – верю.

Я ласково погладил её по голове.

– Вот и славно, отдыхай.

– По ко'ням, друзья, – скомандовал я, устраиваясь в своём кресле. – Всеволод, вези-ка нас потихоньку к Владимиру. Слышишь – потихоньку!

– Понял, Сергей. Всё будет в лучшем виде.

Я откинулся на спинку кресла и задремал, убаюканный тем, как плавно вёл «тарелку» мой друг: перегрузки совсем не чувствовались…

– Сергей, просыпайся, прибыли, – потряс меня за плечо Всеволод. Я взглянул на часы: одиннадцать вечера – не самое подходящее время для визита к Владимиру. Генный анализатор ещё работал. Сориентировавшись, я аккуратно припарковал «тарелку» к морковной грядке на огороде своего предка.

– Давайте ужинать, друзья. Что-то мы сегодня совсем выбились из графика.

Ярослав кинулся разогревать продукты, а я освободил свою пленницу и, не развязывая ей глаз, подвёл к столику и усадил на табурет.

– Алёна, дай слово, что не снимешь повязку, пока я не разрешу.

– Хорошо, господин, не сниму, – покорно ответила она.

Тогда я налил полный стакан ананасового сока и дал его девушке.

– Пей, тебе понравится.

Я ел сам и кормил Алёну с ложечки. Братья с трудом сохраняли серьёзный вид. Наконец, все насытились, и Алёна сказала:

– Спасибо, господин, очень вкусно. Никогда такого не ела.

– На здоровье, дочка, но вообще-то мы, дворяне, всегда так едим, – важно ответил я. Друзья не выдержали и рассмеялись.

– Тихо! Ишь, расшумелись! – беззлобно прикрикнул я на братьев и подошёл к машине времени. Немного подумав, выставил таймер на три часа назад. Потом, порывшись на дне своего заветного шкафчика, вытащил ещё два кошелька с деньгами и положил их в карманы. Взяв трость, поманил к себе Ярослава.

– Пойдёшь со мной ещё раз.

Он улыбнулся и принялся разглаживать руками удачно сидящую на нём дворянскую одежду. Всеволод же заметно скис, но промолчал. Убедившись, что под нами всё спокойно, я открыл люк и закрепил лестницу. Ярослав спустился первым, помогая при этом Алёне. Следом «тарелку» покинул я и махнул Всеволоду рукой. Тот поднял лестницу и беззвучно закрыл люк.

– Ну, вот и всё, милая, – сказал я Алёне, снимая с неё повязку. – Твой жених живёт здесь. Пойдём, я тебя с ним познакомлю.

Солнце только что село, но было ещё довольно светло. Алёна протёрла глаза и осмотрелась вокруг себя. Потом подняла голову вверх, изумлённо спросила:

– На чём же мы ехали, господин?

– Не думай об этом, моя хорошая, и уж во всяком случае, никому не рассказывай. Будут спрашивать – отвечай, что тебя везли в карете. Поняла?

Она кивнула. Я взял её за руку и повёл за собой по узкому проходу между грядок. Ярослав замыкал шествие. «Хорошо, что собаки нет», – удовлетворённо подумал я, входя во двор. Поднявшись на резное крыльцо, три раза постучал тростью в дверь.

– Кто там? – раздался встревоженный молодой мужской голос.

– Старый знакомый твоей матери, князь Толстой.

Дверь немного приоткрылась, а затем распахнулась настежь. Владимир согнулся в поклоне. Выпрямившись, удивлённо спросил:

– Как же вы во двор попали? Ворота я сам недавно запер.

– По воздуху прилетели, – честно признался я. – В дом что ли пустишь, Владимир?

– Извините, господа. Проходите, прошу вас.

– Кто там, Володя? – услышал я женский голос, оказавшись в прихожей.

– К тебе гости, мама.

Мы вошли в большую комнату. Из-за стола навстречу поднялась женщина лет сорока со следами былой красоты на лице. Я приблизился к ней.

– Здравствуй, Пелагея!

Она поднесла подсвечник ближе к моему лицу. Вдруг рука её задрожала, и она, опустив подсвечник на стол, негромко проговорила:

– Не может быть. Благодетель вы наш!

– Узнала всё-таки.

– Такое не забывается. Садитесь, гости дорогие, – спохватилась она. – Володя, поставь самовар!

– Спасибо, но мы недавно ужинали. Давайте просто посидим. Владимир, зажги-ка ещё свечей.