Алексей Глушановский - Улыбка гусара

— Граф? Монархист?! Палач!!! — лицо её сморщилось, демонстрируя крайнюю степень неприязни. — Я решительно требую удаления вашей недемократической персоны из моего кабинета. Так же вы должны ответить за учиненное вами надругательство над величайшими творениями гениев двадцатого века, экспонировавшимися в нашем музее. Немедленно верните все, как было! — взвизгнула она, заметив любопытствующую ослиную мордочку, просунувшуюся между половицами и с интересом осматривающую кабинет.

— Если вы не прекратите свои психоделические эксперименты, — я буду жаловаться! Я подам на вас в суд по защите прав потре… тьфу, человека, прямо в Гаагский трибунал! Вас посадят, а ваше начальство будет строго наказано, и после этого накажет и вас!

— Какое начальство? — я с недоумением посмотрел на разволновавшуюся женщину. Все люди, коих за начальство я признавать мог, — полковник наш, Пашков Александр Васильевич, и император Александр Павлович, светлая ему память, — давно уже в могиле лежат, и восставать для моего наказания будут вряд ли, куда бы эта женщина не жаловалась. Да и их наказать нынче, было бы чрезвычайно сложной, и прямо скажем, чрезвычайно трудноосуществимой задачей даже для опытнейшего некроманта. Очень сомневаюсь, что подобный сверхпрофессионал имеется в распоряжении Гаагского трибунала. Да и при жизни… Плевать император хотел на эту Гаагу. Приказал бы, так наши казаки её за месяц максимум, «на копье» взяли бы.

Так что, думаю что Александр Васильевич с Александром Павловичем, в этом плане полностью неуязвимы. Ну а другого начальства у меня и не было никогда, не обзавелся как-то… Да и то подумать… Зачем мне оно? Для каких таких целей потребоваться может? Мне признаться, и без начальства весьма неплохо живется!

— Как какое? Только не пытайтесь отрицать! Вы из КГБ! Вы пришли за мной, чтобы опять посадить меня в сумасшедший дом! Но я не дамся! Демократия не сдается! Всем рты не заткнете, губители свободы! Да здравствует свобода и демократия! — с глубоким изумлением я смотрел на беснующуюся женщину… Честно сказать, у меня и впрямь мелькнула мысль о том, что стоило бы вызвать санитаров. Но раз она этого так боится… Что ж, поищем другие пути.

— Элен, а ведь дамочка больна на голову всерьез и надолго.

— А ты не заметил? — деланно изумилась готесса. — Её несколько раз пытались пролечить, однако каждый раз поднимался ТАКОЙ вой, что приходилось отпускать от греха подальше. Вот и результат…

— Мда… Тяжелый случай. — Пожал я плечами.

— Похоже на паранойю, — заметив, с каким страхом сжавшаяся в углу «правозащитница» смотрит на нас, не сделавших пока ей ничего плохого — поставила диагноз Элен. — Ну, или возможно, мания преследования, — поправилась она после того, как правозащитница с криком: — Я узнаю тебя, агент в штатском! — обрушила тяжелый том на призрачную голову любопытного ослика, вновь мелькнувшую на уровне пола.

— Мда… — Пронаблюдав эту картину, я еще раз пожал плечами. — Тут в общем-то даже и мое вмешательство не требуется. Одно непонятно, почему она еще не в доме призрения, для головой скорбящих?

— Так говорю же, пытались её туда несколько раз определить, — вздохнула готесса. — Но такой вопль поднимался… В общем, решили не трогать, дабы вони не было… Все по пословице.

— Ну ладно. Пора и делом заняться. — Я внимательно посмотрел на Новосвинскую, позволив на миг красным искрам мелькнуть в своих зрачках.

— Мадам. Я не имею никакого отношения к государственным органам. — я с искренним сочувствием подумал о коллегах Алекса и Влада, которым приходилось общаться с этой персоной. Бедолаги… — Можете успокоиться, а то ваша истерика преизрядно уже надоела. Мне необходимы кое-какие архивные документы о бывших хозяевах этого дома, которые, как мне стало известно хранятся у вас в кабинете. Дайте мне их, и мы расстанемся к обоюдному удовольствию.

— Граф, да что ты с ней возишься? — не выдержала Элен. — Прибей её по быстрому, да возьми все документы. Что время зря тратить?!

— Да так. Есть причины. Знаешь, Сангрени мне как-то наполовину в шутку рассказывала, что, если информация о магии не передана хранителем по доброй воле, то к добру она не приведет. Суеверие скорее всего, но… мало ли что… Так что лучше немного потерпеть… Если это не будет чересчур сильно напрягать. В крайнем случае, можно, конечно, и убить. Тогда мы становимся вроде как законными наследниками… Но убивать что-то пока не хочется. Настроения нет…

— Понятно… — несколько разочарованно протянула девушка. — Надо же… У тебя нет настроения убивать?! — она покачала головой. Странно… Что случилось? Уж не заболел ли?

Я улыбнулся её шутке, и вновь обернулся к «доблестной» правозащитнице. Наши шутливые переговоры произвели на нее весьма сильное впечатление.

— Ну так как мадам? Вы позволите?

— Ва… ва…

— Еще раз и у вас непременно получится.

— Ваш-ша св-ветлость, — тушка правозашитницы со стуком обрушилась на колени и поползла в моем направлении. — Все отдам, все, что есть! Не убивайте…

Противно однако. Я брезгливо выдернул ногу из захвата. Еще немного, и она мне все туфли своими слюнями перепачкает.

— Во-первых, не «светлость», а «сиятельство». Я граф, а не барон. Не умеете титуловать правильно, так и не лезьте! А во-вторых, — документы где, жаба ты пупырчатая… И с колен поднимись, а то смотреть еще более противно, чем обычно.

Та, путаясь в собственных ногах и размахивая ручками, словно пытаясь взлететь, бросилась к стоящему в углу шкафу, от усердия чуть не вывалив на пол целую груду официального вида бумажек. Стоп! Магия… Слабо выраженная, но все же именно она. Пришлось подойти и отстранить мадам в сторону, поскольку тут от нее точно не было бы никакого проку.

Я смел с заинтересовавшей меня полки остатки хлама и внимательно присмотрелся. Точно, оно и есть — под прикрытием довольно халтурно наложенных маскирующих чар просматривался контур кожаной папки с серебряными уголками.

— Элен, а вот, кажется, и то, что мы тут искали.

— Где? — метнулась готесса ко мне, после чего уставилась на полку. — Там же ничего нет!

— Есть, просто скрыто от посторонних глаз. Смотри.

Легкий выплеск энергии, перерубивший питающий чары канал и скрытая доселе от посторонних глаз папка проявилась в видимом для простого взгляда спектре. Элен было потянулась к ней, но получила шлепок по руке, довольно болезненный.

— Не трогай, а то будет тебе хорошо, то есть плохо! Если грубо замаскировано, то это скорее всего не от недостатка умения, а для того, чтобы поймать легковерных простаков. Сейчас проверим.

Вырываю листок бумаги из какого-то очень важного на вид собрания документов и бросаю на проявившуюся папку. Вспышка и от листка не остается даже пепла.