Хеннинг Манкелль - Глухая стена

Раздался звонок в дверь. Он вздрогнул. К нему домой гости заходили крайне редко. Наверняка какой-нибудь журналист - разнюхал адрес и явился. Он убрал виски в шкаф, пошел открывать. Но вместо журналиста увидел на пороге Анн-Бритт Хёглунд.

- Не помешаю?

Он впустил ее в квартиру, стараясь дышать в сторону, чтобы она не учуяла запах виски. Провел в гостиную.

- Простыл я. Не могу работать.

Анн-Бритт кивнула. Но наверняка не поверила. Да и с какой стати она должна верить? Все знали, что Валландер за работой не обращал внимания на простуду и прочие хвори.

- Как ты? - спросила она.

Слабость отступила, подумал Валландер. Ушла далеко в глубину. И я ее оттуда не выпущу. Ни за что.

- Если ты имеешь в виду фотографию в газете, то я, понятно, считаю, что это скверно. Как фотограф мог незамеченным пройти по коридору аж до комнат для допроса?

- Лиза очень расстроена.

- Ей бы не мешало прислушаться к моим словам, - сказал Валландер. - Поддержать меня, а не принимать на веру газетную писанину.

- Но снимок говорит сам за себя.

- Я и не отпираюсь. Да, я дал девчонке затрещину. Потому что она кинулась с кулаками на родную мать.

- Тебе, надо думать, известно, что они утверждают совсем другое.

- Они врут. Но может быть, ты им веришь?

Анн-Бритт покачала головой:

- Вопрос в том, как доказать, что они врут.

- Кто затеял вранье?

Анн-Бритт ответила быстро и решительно:

- Мамаша. Хитрая особа, по-моему. Она видит здесь возможность отвлечь внимание от своей дочери. Вдобавок, если Сони Хёкберг нет в живых, можно все свалить на нее.

- Но не окровавленный нож.

- Почему? Хоть его и нашли по указаниям Эвы, она вполне может заявить, что Лундберга ударила ножом Соня.

Да, Анн-Бритт права. Мертвые говорить не умеют. А тут еще большая цветная фотография: полицейский, ударивший девчонку и сваливший ее на пол. Снимок нечеткий. Но то, что на нем запечатлено, сомнений не вызывает.

- Прокурор требует срочного расследования.

- Кто именно?

- Викторссон.

Валландер ему не симпатизировал. Викторссон прибыл в Истад недавно, в августе, однако комиссар уже имел с ним не одну серьезную стычку.

- Получится разборка на словах - чье перевесит.

- Заметь: два слова против одного.

- При том, что Эва Перссон не любит свою мать, - сказал Валландер. - Во время допроса это было совершенно очевидно.

- Смекнула, наверно, что ей в любом случае не отвертеться. Хотя она несовершеннолетняя и в тюрьму не сядет. Вот и заключила пока мир с мамашей.

Внезапно Валландер почувствовал, что ему больше невмоготу об этом говорить. По крайней мере сейчас.

- Ты что пришла-то?

- Прослышала, что ты заболел.

- Так ведь я не при смерти. Завтра буду на работе. Расскажи-ка лучше, что дал допрос.

- Эва Перссон изменила показания.

- Но она же никак не может знать, что Сони Хёкберг нет в живых?

- То-то и странно.

Лишь мгновение спустя Валландер сообразил, что сказала Анн-Бритт. И тут его осенило. Он посмотрел на нее:

- У тебя есть какие-нибудь соображения?

- Почему человек меняет показания? После того как уже признался в преступлении, которое совершил вместе с подельником. Все детали сходятся. Рассказы обоих совпадают. Так почему же один вдруг начинает все отрицать?

- Вот именно. Почему? Но может быть, правильнее спросить: когда?

- Потому я и пришла. Когда начался допрос, Эва Перссон никак не могла знать, что Соня Хёкберг мертва. Но она полностью изменила свои показания. Теперь выходит, что все совершила Соня Хёкберг. Эва Перссон ни в чем не виновата. И грабить таксиста они не собирались. И в Рюдсгорд ехать не думали. Соня предложила навестить ее дядю, который живет в Бьерешё.

- Он существует?

- Я ему позвонила. По его словам, он не видел Соню лет пять или шесть.

Валландер задумался.

- Тогда объяснение может быть только одно, - сказал он. - Эва Перссон никогда бы не отреклась от своих показаний и не стала бы врать, если б не была уверена, что Соня уже не опровергнет ее басни.

- Я тоже не нахожу иного объяснения. И конечно же спросила, почему она раньше говорила совсем другое.

- Что же она ответила?

- Не хотела, мол, чтобы вся вина легла на Соню.

- Потому что они подруги?

- Вот-вот.

Оба понимали, что это означает. Другого объяснения нет: Эва Перссон знала, что Соня Хёкберг мертва.

- Твоя версия? - спросил Валландер.

- Есть две возможности. Сбежав из полиции, Соня могла позвонить Эве и сказать, что собирается покончить с собой.

Валландер покачал головой:

- Нет, вряд ли.

- Вот и я думаю, вряд ли. Она звонила не Эве Перссон, а кому-то еще.

- А этот кто-то позднее позвонил Эве и сказал, что Соня умерла?

- Вполне возможно.

- В таком случае выходит, Эве Перссон известно, кто убил Соню Хёкберг. Если имело место убийство.

- А что, есть варианты?

- Едва ли. Но нам придется ждать заключения судмедэкспертизы.

- Я пыталась узнать предварительные результаты. Однако работа с такими обгоревшими трупами явно занимает много времени.

- Надеюсь, им ясно, что дело срочное?

- У нас всегда все срочно. - Анн-Бритт взглянула на часы. - Ну, мне пора домой, к ребятишкам.

Надо бы что-то сказать, подумал Валландер. По собственному опыту он знал, как трудно вырваться из брачных уз.

- Как продвигается развод?

- Ты же сам через это прошел. И знаешь, от начала и до конца все это сущий ад.

Валландер проводил ее до двери.

- Выпей виски, - сказала она. - Глядишь, полегчает.

- Уже выпил, - ответил комиссар.

Ровно в семь на улице засигналил автомобиль. В кухонное окно Валландер увидел ржавый фургон Стена Видена. Сунул в пластиковый пакет бутылку виски и спустился вниз.

Они поехали на ферму. Как обычно, Валландер первым делом зашел на конюшню. Многие стойла опустели. Девушка лет семнадцати вешала на стену седло. Потом ушла, оставив их вдвоем. Валландер сел на сенной брикет. Стен Виден стоял, прислонившись к стене.

- Уезжаю, - сказал он. - Ферма выставлена на продажу.

- И кто, по-твоему, ее купит?

- Какой-нибудь дуралей, наивно полагающий, что она себя оправдает.

- Цена-то хорошая?

- Не сказать чтобы очень, но вполне приличная. Если не шиковать, можно прожить на проценты.

Валландеру хотелось узнать, какова же эта сумма. Однако спросить он не решился, вместо этого поинтересовался:

- Надумал уже, куда поедешь?

- Сперва надо продать. А там видно будет.

Валландер достал бутылку. Стен отхлебнул глоток.

- Ты не сможешь без лошадей, - сказал Валландер. - Чем думаешь заняться?

- Не знаю.

- Сопьешься.

- А может, наоборот. Может, как раз совсем брошу пить.

Они вышли из конюшни и через двор направились к жилому дому. Вечер был холодный. Валландер снова ощутил острую зависть. Его старый приятель, прокурор Пер Окесон, уже несколько лет жил в Судане и, скорей всего, никогда не вернется. А теперь вот и Стен уезжает. Навстречу чему-то неведомому, но совсем иному. Сам же он фигурировал в вечерней газете как полицейский, избивший четырнадцатилетнюю девочку.