Александр Житинский - Хеопс и Нефертити

Ну, допустим, мы выполним задание министерства и сделаем слона, внешне не отличимого от настоящего. А дальше?..

После долгих раздумий философского характера я решил пойти к Папазяну. Я разыскал его домашний адрес, купил две бутылки армянского вина и субботним вечером отправился в гости.

Мне повезло. Папазян был дома.

Аветик Вартанович несколько постарел и обрюзг. С первого взгляда было ясно, что в его семейной жизни изменений не произошло. Он узнал меня сразу и без лишних слов пригласил в комнату.

Холостяцкое жилище Папазяна было увешано фотографиями зверей. Папазян уселся на тахту и оказался на фоне стены. Его большая голова потерялась среди зверей.

– Вот какой Тиша стал, совсем большой, – ласково бормотал Папазян, поглядывая на меня.

– Аветик Вартанович, у меня к вам серьезный разговор, – сразу начал я, доставая из портфеля вино. Аветик шумно вздохнул и отправился на кухню. Он принес кусок сыра и два стакана.

Я налил вино в стаканы, мы тепло чокнулись и выпили.

– Слушаю тебя, дорогой, – сказал Папазян.

– Я сейчас работаю в КБ у Монзиевского, – начал я. – Вы что-нибудь знаете о нашей организации?

Папазян испустил короткий стон. Его лицо стало скорбным.

Он почмокал губами, покачал головой и сказал:

– Лучше бы я не знал. Докатился Тиша, да? Так любил зверей, ай-яй-яй! Живого слона решил смастерить, какой молодец!

– Ага, значит, вы уже знаете? – сказал я с облегчением. Мне удалось избежать разглашения.

– Я знаю? – возмутился вдруг Папазян. – Куда бы вы без Папазяна? Но я Карлуше сразу сказал: «Ничего у тебя, дорогой, не выйдет. У Господа Бога вышло, да и то один раз…»

– Карлуша – это… – осторожно начал я, догадываясь.

– Ну Карл ваш, Карлуша, я же говорю…

– Аветик Вартанович, я же ничего не знаю! Ей-богу! Зачем, что, почему? Не понимаю… – заныл я.

Папазян отхлебнул вино и прикрыл глаза, прислушиваясь, как оно совершает легкий путь в организм.

– Карлуша… – медленно начал он, не открывая глаз, – хочет… Он хочет…

Тут раздался звонок в дверь. Папазян пошел открывать.

«Карл пришел», – почему-то мелькнуло у меня в голове.

И действительно это был Непредсказуемый, которого, таким образом, мне удалось предсказать впервые.

Он вошел в комнату по-свойски. Видимо, не раз здесь бывал. Из-под мышки у Карла торчала бутылка армянского коньяка «три звездочки», а в руках был пакет с яблоками. Мы с Карлом сделали вид, что встреча нас не удивила. Оказалось, что Монзиевский и Папазян – старые друзья, еще с войны.

Непредсказуемый уселся за стол и открыл коньяк.

– Понимаешь, Карлуша, это мой бывший ученик, – словно извиняясь, сказал Папазян.

– Я знаю, – сказал Карл. – Именно поэтому я сделал его начальником отдела. Так чего же хочет бывший ученик?

Я, как часто со мной бывает, потерял способность связно говорить и начал мямлить, как выражается моя мама.

– Да я… Со слоном, значит… Мне непонятно…

– Что именно? – спросил Карл.

– Вот-вот! – оживился Папазян. – Объясни, Карлуша, своему сотруднику. Я думал, у вас все знают, да?

– Что ты говоришь, Аветик? – с мягким укором сказал Карл. – Давайте выпьем за нашу Нефертити, которая будет лучшей и умнейшей слонихой в мире.

– Чучело, – буркнул Папазян.

– Ошибаешься, Аветик.

– Электронное чучело, – упрямо повторил Папазян.

– Ну, мы посмотрим. Ладно?.. За Нефертити!

Мы выпили за Нефертити, и Карл, встав из-за стола, принялся расхаживать по комнате, весело поглядывая на фотографии зверей. Затем он потер ладони одна о другую и начал говорить.

– Чем человек отличается от животного? – сказал Карл и посмотрел на носорога. – Разумом? Способностью трудиться? Способностью изготовлять орудия труда?.. Нет, нет и нет! Прежде всего – языком. Наличием второй сигнальной системы. Это раз… Передовая наука, – сказал он гордо, так что сразу стало понятно, кто ее олицетворяет, – передовая наука давно пришла к выводу о принципиальной неразличимости естественного и искусственного интеллекта. Это значит, что мы можем построить машину, не отличимую по интеллектуальным параметрам от человека или животного.

Карл сделал жест рукой, объединяющий зверей на стенах и нас с Папазяном.

– Следовательно, – продолжал он, снова наливая коньяк и возобновляя прогулку по комнате со стаканом в руке, – следовательно, пришла пора распространить вторую сигнальную систему на все живое. Мы не можем научить зверей и птиц говорить. Такие попытки были и закончились неудачей. Но мы можем создать искусственный организм, снабдить его человеческим языком и использовать в качестве переводчика между нами и животным миром. Говорящие птицы, рыбы, говорящие собаки и слоны – насколько они расширят наши возможности и объединят все живое на основе человеческого языка!

Карл сделал паузу, обвел нас взглядом и отхлебнул коньяк.

– Пятая колонна, – сказал Папазян. – Шпионы в животном мире.

– Я тебе удивляюсь, Аветик, – сказал Карл.

– Обман получается, – твердил Папазян.

– Поразительная узость мышления! – вскричал Карл. – Тебе не нравится торжество разума? Зачем ты цепляешься за идеалистические штучки? Разум настолько могуч, что может познать себя до конца и воспроизвести искусственно.

– Дорогой, ты понимаешь себя до конца?

– Что касается логики мышления – да! – заявил Карл. – Эмоции и желания мне не всегда понятны, но я стараюсь управлять ими. Или пренебрегаю.

Папазян с сомнением почмокал губами.

– Вам-то, надеюсь, это понятно, Тихон Леонидович? – спросил Карл.

– Да! – с готовностью вслух ответил мой разум. «Не совсем», – уклончиво отвечали про себя чувства.

– Ну и прекрасно. А он, – Карл кивнул на Аветика Вартановича, – убедится в нашей правоте после испытаний Нефертити.

– Но почему все же именно слон? – спросил я.

– Достаточный объем для размещения аппаратуры. С миниатюризацией у нас пока еще неважно. Попробуйте-ка сделать искусственного комара, – сказал Карл. – Это первое… Высокий интеллект естественных слонов, избранных для контакта. Это второе. И, наконец, третье – имеется удобный объект для общения по кличке Хеопс в хозяйстве Аветика Вартановича.

– Ох, Карлуша… – покачал головой Папазян.

– За что я тебя люблю? – засмеялся Карл, садясь на тахту рядом с Папазяном и обнимая его за плечи. – Что-то в тебе есть, Аветик, ей-богу! Давай выпьем!

Я шел домой. Армянский коньяк переливался во мне всеми цветами радуги. Я испытывал эйфорию. Идея Карла о контакте с животным миром показалась мне чрезвычайно заманчивой и даже благородной. Это стояло в одном ряду с проблемой контакта между цивилизациями. Электронные звери, не отличимые от настоящих, распространяются по земле, рыбы поплывут в океанах. Они не только собщат нам о своих живых братьях, но и расскажут им о людях на своем языке. Мы объединимся и поймем друг друга до конца.