Андрей Егоров - Дюжина межгалактических мерзавцев

– Конечно, его стоит допросить, – сказал я. – Мы должны узнать, что происходит в центральном штабе. Он наверняка в курсе, что затеяли его сообщники.

Глуц пнул рангуна под ребра, и он обиженно взревел.

– За что, капитан?

– Гляди-ка, – Глуц хмыкнул, – еще спрашивает. Ты зачем бородавочника убил? И потом… – Замялся он. – Как ты его убил, если все время был в кают-компании?

– Никого я не убивал! – рыкнул Сивый. – Только легавого хотел завалить. Да и то не получилось. Отпустите, а?

– Врет, – уверенно сказал я.

– Ясное дело, врет, – откликнулся Глуц. – Ну-ка, Сивый, поведай нам, что вы задумали со своими соплеменниками? Почему у нас прервалась связь с центром? Что, вообще, черт тебя побери, происходит?

– Откуда я знаю, – рангун задергался всем телом, – ничего не происходит. Да я серьезно говорю, капитан. Хотел легавого завалить. А так, я не при делах.

– Ничего, он у нас расколется, – пообещал я. – Под пытками все говорят правду.

– Ну, это без меня, – сказал Глуц. – Я, пожалуй, выйду, пообщаюсь с экипажем, а ты над ним как следует потрудись.

– Я не виноват, капитан, – заорал рангун, – честное слово, не виноват!

– Знаю, слышали, наверное, тебя заставили, – заметил я. – Говори, кто заставил, когда, что они еще от тебя хотели… – Я вынул из кармана кастет, который успел подобрать в коридоре, надел на пальцы.

– Ну, я пошел, – сказал Лео Глуц, похлопал меня одобрительно по плечу и вышел в коридор…

Первый вопль убийцы и диверсанта он мог слышать сразу после того, как за ним закрылась створка двери. Дальше я начал работать над рангуном всерьез – с особой тщательностью и жесткостью, с уголовниками иначе нельзя. Я последовательно задавал одни и те же вопросы, не забывая о том, чтобы время от времени лупить лохматого здоровяка кастетом по всем уязвимым точкам, коих на теле рангуна имелось в избытке. Вскоре он уже говорил расторопнее заправского юмориста – тараторил так, словно спешил всю биографию изложить перед тем, как отправится в мир иной. Допрос шел, как в лучшие годы, я даже получал определенное удовольствие от собственного профессионализма. Только вот беда. После нескольких часов он так и не рассказал самого главного, словно рангуний заговор в действительности не существовал. Он долго упорствовал, не желая сознаваться, что это он убил несколько сапиенсов, но после пары особенно жестких ударов в область печени, все же, сообщил, что это он расправлялся с экипажем. В этот момент я ему уже не верил. Для любого преступника, находящегося под прессом федерального правосудия, существует переломный момент, когда он уже готов взять на себя любые злодеяния, лишь бы прекратилась пытка.

Оставив мохнатый кусок мяса на окровавленном полу, я уселся в кресло и задумался. Нельзя было сбрасывать со счетов версию, что он, все же, совершил все, в чем сознался, и умело притворяется невиновным. Его подготовка вполне могла включать возможность подобного пристрастного допроса. Рангуны наверняка хорошо осведомлены о методах федеральной службы. Спустя всего десять минут я уже принял решение – Сивого нужно ликвидировать. Если это не он – то убийства повторятся. Если же это он, то, убрав его сейчас, я смогу обезопасить всех, кто находится на борту, и успешно выполнить возложенную на нас миссию.

Я вышел в коридор. Там, ожидая дальнейших событий, толпились члены экипажа. Увидев в открывшуюся створку двери, что произошло с рангуном, все заметно притихли.

– Неплохо ты его отделал, – заметил Лео Глуц. – Он все рассказал?

Я кивнул.

– Предлагаю сбросить его в мусоросборник. Так будет лучше для всех.

– Да? – засомневался капитан. – Так он и есть убийца?

– Разумеется, – подтвердил я. – Не думаете же вы, что я бы стал его так уродовать, если бы это был не он?

– А кто тебя знает, – ответил Глуц и распорядился: – Робинзон, Красавчик, Умник, отволоките его в мусоросброс.

– Не надо, – послышался голос Сивого, он только что пришел в себя. – Я не виноват.

– Не слушайте его, – сказал я, – он продолжает отпираться.

Рангуна подхватили под лапы и поволокли по коридору. За ним оставался кровавый след.

– Крыс, Круглый убрать это, – скомандовал Лео Глуц и поглядел вслед Рангуну: – Никогда бы не подумал, что это он. И главное, как он выбрался из кают-компании.

Последняя фраза была обращена ко мне и требовала объяснений.

– Я немного ошибся со временем смерти, – сказал я. – Его убили раньше.

– Тогда понятно, – капитан кивнул. Из глубины коридора послышался сдавленный крик, затем хлопнул люк мусоропровода. – Все, кто желает попрощаться с Сивым, приглашаются к иллюминатору, – пошутил Лео Глуц.

Несмотря на то, что его слова были всего лишь остротой, я действительно прошел на верхнюю палубу и припал к толстому стеклу, глядя, как, медленно вращаясь, плывет в безвоздушном пространстве скованное холодом тело рангуна. Я был почти уверен, что он не виновен в смерти остальных, но никак не мог простить ему нападение на меня. К тому же, я давно уже ни к кому не применял пыток, и внутри меня растекалось сладкое чувство, словно я прикоснулся к чему-то невообразимо прекрасному.

Как неоднократно в прошлом, я одернул себя. Не следовало выпускать наружу темные инстинкты – я поимел немало неприятностей на службе из-за своих особых пристрастий.

Любовно погладив кастет, я спрятал его в карман – эта штука была теперь постоянно при мне, и с ней я, черт возьми, чувствовал себя намного спокойнее.

Пару дней на корабле было тихо. Я даже решил, будто краткий миг, когда я на самом деле подозревал рангуна, был минутой прозрения. Такое случается у следователей – когда после долгих раздумий на них вдруг нисходит ясное понимание, кто является убийцей. Но потом снова началась ненавистная чехарда.

Меня разбудил громкий стук в дверь. Схватив кастет, я вскочил с койки – может, кто-то на борту и чувствовал себя спокойно после того, как тело рангуна улетело в космос, но только не я.

– Кто там? – рявкнул я свирепо. Я надеялся напугать неизвестного этим криком. Как знать, может, он уберется восвояси, и я смогу провести ночь спокойно.

– Откройте… Пожалуйста, откройте. Это я… Круглый.

Что понадобилось этому шарообразному придурку, подумал я. А вдруг он и есть диверсант? Однажды ночью точно так же постучался в каюту к бородавочнику и убил его с особой жестокостью.

Стук повторился. Ситуация была безвыходной. Не открыть – значило признать, что я испугался. А тот, кто сам боится преступника, не может вести расследование. Открыть – подвергнуть себя смертельной опасности. Я мешкал еще пару секунд, потом все же активировал замок. Немониец, дрожа всем телом, немедленно вкатился внутрь. Даже не сталкиваясь в обычной жизни с этими существами, можно было легко заключить, что он сильно взволнован. Цвет его переливался от кроваво-красного к темным оттенкам.