Юлия Набокова - Легенда Лукоморья.

Кот насмешливо встопорщил усы.

— Железную клюку и каменную просвиру не забудь.

— Это зачем? — с испугом выдавила я.

— Клюку — стереть, просвиру — изглодать,— все тем же тоном просветил Варфоломей.

— Может, ты мне скатерку дашь? — взмолилась я.

Ломать зубы о какую-то просвиру в мои планы не входило. Это, может, местные Василисы да Марьи, отправляясь за пропавшим суженым, зубов не жалеют, а мне своих жалко. Выращивать зубы магией я пока не научилась, а московские стоматологи за свою зубоврачебную магию сдерут будь здоров!

— Ты что, жрать идешь? — нагрубил в ответ кот.— Забыла уже, за чем в путь-дорогу отправляешься?

— Я привыкла путешествовать с комфортом,— надулась я.— Поездом или самолетом, с завтраками и обедами на борту.

— Ври, да не завирайся,— сердито оборвал меня Варфоломей.— Где это видано, чтобы ковер-самолет одновременно и скатертью-самобранкой был!

— Так есть все-таки ковер-самолет! — обрадовалась я и с надеждой уставилась на него.

— Ковра не дам,— разочаровал меня кот.— Его Иван-царевич еще не вернул.

— И не дождешься,— усмехнулась я.— Такая корова нужна самому.

— Нечего на добрых людей напраслину возводить! — осудил меня кот.— Мало ли, какие на то причины. Полвека еще не срок.

— А, ну конечно,— покивала головой я, почти восхищаясь пройдохой-царевичем

— На ступе полетим,— с торжеством в голосе объявил Варфоломей, нагнав на меня паники.

Водитель из меня был еще тот! С машинками на аттракционах в парке развлечений я управлялась с трудом, на двухколесном велосипеде ездить так и не научилась, за руль машины меня вообще заманить было невозможно.

— Ты поведешь? — с надеждой спросила я у Варфоломея.

Кот посмотрел на меня снизу вверх, с высоты своего роста, и насмешливо сощурился.

— Боюсь метлу из лап выронить. Так что придется положиться на твои руки-крюки.

— Я бы на твоем месте побоялась,— честно предупредила я.

— Мы можем пойти пешком,— спокойно ответил кот.— Здесь недалеко, всего-то день пути до Чаруево.

— Целый день? — ужаснулась я и позволила себе усомниться.— А ты сказал, что Илюша уже успел до деревни добраться. При том, что она еще дальше находится.

— У Илюши — Конек-Горбунок,— насмешливо просветил кот.— Он куда хочешь вмиг домчит. Еще вопросы?

— Так вот ты какой, Конек-Горбунок,— заворожено пробормотала я, вспомнив тщедушного рыжего коняшку. — А я думала, на нем Иван-дурак ездит.

— Ездил раньше один дурак,— усмехнулся кот.— Но на то он и дурак, что теперь пешком ходит. А Илья на волшебном коне Лукоморье бороздит. Ну что, пошли?

— Нет уж! — Я поежилась, вспомнив зловещую атмосферу леса. Еще неизвестно, что хуже: с ветерком прокатиться на ступе или весь день топать между напряженно застывшими деревьями.— Полетели!

Кот довольно кивнул и провел меня в сени, махнув хвостом на темный угол.

— Вон она.

Немудрено, что я не заметила ступу Бабы-яги раньше. Судя по оплетшей угол паутине, ступа уже многие годы не использовалась по назначению, а служила неприкосновенной резиденцией окрестным паукам, которые вели натуральное хозяйство, собирая в сети неосмотрительных мух.

— Василиса на ней никогда не летала? — с опаской заикнулась я.

— Василисе летать было некуда,— ободряюще произнес кот.— Ей и так от гостей проходу не было. В избе дел невпроворот.

Хорошо еще, сейчас избушку Яги не осаждают толпы страждущих. Можно сказать, сплетни о кровожадности Бабы-яги мне даже на руку сыграли. А то бы пришлось рядиться старухой и привечать всяких царевичей, лутонюшек и терешечек. Готовить, мыть, стирать, убирать. Не изба, а отель пять звезд!

Углядев в другом углу метлу, я вооружилась ею и стряхнула со ступы кружева паутины. По полу брызнули потревоженные пауки, я с визгом отпрыгнула в сторону. Кот осуждающе проворчал:

— Если ты пауков боишься, то при виде медведя, поди, на месте помрешь от страха.

— Я только пауков боюсь до дрожи, — возразила я.— А медведя я видела, как тебя сейчас.

В памяти всплыла оскаленная медвежья морда, смрад из желтозубой пасти, острые когти, раздирающие мышцы, в невыносимая боль, от которой темнеет в глазах... Медведь-людоед, встретившийся мне в вессалийском лесу, нанес мне смертельную рану, но прежде, чем потерять сознание, усилием воли я превратила его в безобидного плюшевого мишку. До этого случая я не верила, что могу творить чудеса, но перед лицом смертельной опасности магия пробудилась. Вот только, если бы не Ив, я бы все равно не выжила. Рана от медвежьих лап была слишком серьезной. Такой серьезной, что даже Ив не смог ее залечить, смог только взять на себя. Я очнулась в порванной рубахе, пропитанной кровью, нона месте раны не было ни царапины. А рядом лежал Ив, умирая от раны, нанесенной мне медведем. Его одежда была цела, но плечо и рука были изодраны в клочья. Я не вспомню всего, что я бормотала над его телом, пытаясь исцелить, залечить, воскресить. Все было словно в тумане, я не могла представить жизни без него и сочиняла будущее, в котором мы будем вместе, в надежде, что настоящее сжалится и не отпустит Ива, не даст ему стать прошлым. И магия, проснувшаяся во мне, оказалась сильней, чем можно было мечтать. Она залатала раны рыцаря, окончательно убедив меня в собственных силах.

Варфоломей этого не знал. На его глазах я не совершила ни одного мало-мальского чуда. Поэтому кот лишь насмешливо сощурился, глядя на меня снизу вверх:

— И что, ноги спасли?

Я покачала головой:

— Чудо!

Уточнять кот не стал. Прыгнул в ступу, разогнав затаившихся там пауков, и, выбравшись обратно, с чувством выполненного долга доложил:

— Чисто!

Я с сомнением посмотрела на ступу. И что с ней делать? Забираться внутрь, разгоняться и вылетать в открытую дверь?

— Давай ее во двор,— разрешил мои сомнения Варфоломей.

Еще раз внимательно оглядев ступу на предмет пауков, я все-таки решилась обхватить ее и попробовала приподнять. Да, богатырши из меня не вышло. Чуть оторвав ступу от пола, я с грохотом обрушила ее обратно, едва не отдавив хвост суетившемуся под ногами коту.

— Кто ж так делает? — сокрушенно воскликнул он.

Я виновато отвела глаза и, поморщившись, выдернула из ладони впившуюся щепку. Надо было Ива напрячь перед отъездом. Не девичье это дело — ступы тягать!

— Метелку-то в руки возьми,— прикрикнул кот.— Да в бок легонько подтолкни и вели: «Сама пошла!»

— Разыгрываешь? — Я с обидой взглянула на него.

— Слушай меня — не пропадешь! — Варфоломей был сама серьезность.

Я взяла метлу, несмело тронула ступу, пробормотала волшебные слова. Ступа отозвалась душераздирающим скрежетом и качнулась из стороны в сторону, словно разминаясь после долгого простоя. После чего легко заскользила по полу, перепрыгнула порожек и устремилась на крыльцо.