Юлия Набокова - Легенда Лукоморья.

Он в отчаянии махнул рукой.

— Рассказывай с самого начала! — велел кот.

Леший пошатнулся и, нуждаясь в опоре, прислонился к

клену. А затем, избегая встречаться с нами глазами, заговорил. Так пациент, который всю жизнь отличался отменным здоровьем и вдруг почувствовал себя плохо, оттягивает визит к врачу в надежде на выздоровление, а когда становится очевидным, что без лечения не справиться, приходит на консультацию, и каждое слово дается ему с трудом.

— Это началось вскоре после исчезновения Василисы. Однажды я проснулся, когда солнце уже, было высоко в небе. Я был сильно удивлен: жаворонки, свившие гнездо в кроне дуба, служившего мне жилищем, не разбудили меня на рассвете своим пением. Я поднял голову и увидел, что гнездо пусто. За одну ночь исчезли и птицы и их птенцы. Это происшествие меня встревожило, но попрыгуньи птицы так непостоянны, что я не придал этому особого значения. Следующие несколько ночей я провел под сены клена и пробуждался под пение другого птичьего семейства, но потом снова проспал. Поднял голову — пернатых в гнезде не было. Заволновавшись, я обошел весь лес и увидел: жаворонков, соловьев, дроздов, лесных синиц, перепелок, малиновок стало меньше. Они исчезли без следа. Белки поведали, что птицы срывались со своих мест, бросали гнезда и улетали неизвестно куда. Как назло, Василиса ушла проведать своих и не могла помочь советом.

Тогда же я начал подмечать и другие тревожные признаки: стал пересыхать лесной ручей, не помог даже проливной дождь. Зато после дождя мухоморов и поганок народилось больше, чем добрых грибов. Корни побегов стали подгибать, зато в кронах крепких деревьев появились сухие листья... Я лечил лес, как мог. Где необходимо, подсушивал или увлажнял почву, ограничивал распространение мухоморов, оберегал подосиновики и подберезовики, расчищал русло ручья от камней и веток. Все вроде бы вернулось на свои места. Лес вздохнул полной груды, и я вздохнул вместе с ним. Тем временем в лес набежали мужики, желающие худа Бабе-яге, и я увлеченно принялся пугать тропинки, уводя их по ложному пути. Как-то водил троих, среди которых один особенно гнусно отзывался о Яге. Яна подтвердит.

Я кивнула, вспомнив байки подлого Сидора.

— Чтобы проучить, вывел их к болоту,— продолжил Леший,— и встретил старого приятеля, Водяного. Тот, заскучавший в своей заводи, с радостью принял мужиков и обещал устроить им хорошую головомойку.

Я жалостливо сглотнула, вспомнив бесхитростное лицо Фрола и его мечту о женитьбе на царевне. Жалко молодца! Ушлый Сидор живее всех живых, а Фрола, поди, теперь рыбы глодают. Неспроста же Сидор хотел наврать, что упыриха загрызла двух его попутчиков — значит, Фрол и Клим и впрямь погибли, только в топи болота.

— Мужики после такого в лес больше в жизни не сунутся,— продолжил Леший, убедив меня в том, что моя скорбь по Фролу преждевременна, а Водяной — в первую очередь шутник и затейник, а не маньяк-топильщик. — Но прежде чем за них взяться, Водяной пожаловался, что реки в последнее время мелеют, озера заболачиваются, рыба гибнет, люди воду мутят. Я мигом смекнул, что и в его угодьях творится что-то неладное, как и в моих. Не стал тревожить его раньше времени, а решил к избушке наведаться, узнать, нет ли вестей от Василисы. Достал медок, домчался до заветного малинника, где ягода самая сладкая в лесу, набрал ягоды, не удержался, попробовал одну и скривился — кислятина! Скушал еще ягодок с разных кустов — везде одно и то же. Испортился этот малинник! Я мигом к ближайшему. К счастью, там все в порядке оказалось. Ягода сладкая уродилась, я на гостинец набрал — и к избушке. Хоть Василисы на месте и нет, а не привык я с пустыми руками являться. А там уж вы знаете.

— Что ж ты не сказал тогда, зачем явился? — пожурил кот.

— А, отвлекли вы меня, развеселили, я и поддался вашему настрою, думал, чепуха все. Просто сложилось так, что птицы раньше улетели, что в лесу неурядицы были. Да и вроде бы утихло все моими стараниями.

«Вот почему Леший во время нашей первой встречи выглядел цветущим»,— догадалась я. Временное затишье дало ему восстановиться, набраться сил и красоты.

— А как же слова Водяного? — сощурился кот.

— Я тогда подумал, что он краски сгущает,— понурился Леший.— И у него тоже все наладится, если он задело возьмется да речки с озерами почистит. А теперь — сам видишь, как все сложилось.

Он склонил голову, и с взлохмаченных волос слетело несколько увядших ромашек.

— Вижу,— хмуро сказал кот.— А с Водяным что?

— Тоже худо,— вздохнул Леший.— Из рек вода уходит, озера мутнеют и зарастают камышом. Раньше такие перемены месяцами длились, а сейчас в считанные дни происходят. Было озеро кристальной чистоты — глядь, а уже болото.

— Местному Гринпису пора бить тревогу,— пробормотала я.

Леший поднял на меня мутный от горя взор.

— Что ты сказала?

— Не обращай на нее внимания,— сердито зашипел кот.— Вечно она блажит!

— Василису мне надо,— тихо прошелестел Леший.— Только она знает, как напасть победить.

— Да, без Василисы никак,— вздохнул Варфоломей.

Вот все и выяснилось. Василиса и есть местный Гринпис: за порядком следит, экологические катастрофы предотвращает.

— Иван уже отправился на поиски,— обнадежил Лешего кот.

— Знаю, я за ним приглядывал до самого Златограда,— кивнул хозяин леса.— Он позавчерашним вечером туда добрался.

Новость отозвалась теплом в сердце. С Ивом все в порядке, спасибо Лешему, который, несмотря на свое плачевное состояние, отвел от рыцаря опасность в пути. Не случилось бы чего в самом городе. И еще этот сон с Ивом, угодившим в яму! Все сны, которые я видела здесь, предупреждали об опасности: колобковый кошмар уберег от ведьминых пирожков, а во сне, в котором Ив оказался в ловушке, я спасалась от ведьмы, присвоившей мою молодость. И если видение про ведьму оказалось правдой, как бы и с рыцарем ничего не стряслось.

— Вот только вестей от него пока нет,— укрепил мое беспокойство Леший.— А ведь у нас уговор был, как он только что разузнает, то сразу через сороку передаст.

— Еще не вечер,— не выразил тревоги кот,— объявится!

— На дорогах тоже неладно,— глухо сказал Леший.— Разбойников развелось, как никогда, волки лютуют — даже огня не боятся.

— Да это не только леса и реки болеют, все Лукоморье занемогло,— в задумчивости протянул кот.

— И началось это после ухода Василисы,— тихо добавила я.

Оба — и кот, и Леший — впились в меня глазами, словно я сказала что-то сенсационное.

— Сначала Василиса исчезла... — начал Леший.

— …потом нехорошо о Бабе-яге заговорили,— подхватил кот.

— …потом лес занемог,— продолжил Леший.

— …а там и на речные угодья напасть напала,— заметил Варфоломей.