Юлия Набокова - Легенда Лукоморья.

— Попробую,— пообещала я, подходя к дереву. Положила ладонь на потрескавшуюся кору, попыталась наладить контакт, но только заработала занозу.

— Постой! — Леший подошел к липе: — Дай мне.

Он обнял дерево и прижался к нему лбом, а я, ежась, разглядывала мечущуюся между ветвей паутину. Наконец Леший повернулся, и я быстро спросила:

— Что оно говорит?

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Мне показалось, вы разговаривали,— в смущении призналась я.— Ты и липа.

Леший покачал головой.

— Деревья не говорят, они чувствуют — тепло солнца, свежесть Дождя, прикосновение руки.

— И что она чувствовала, когда...— Я запнулась.

— Холод,— глухо ответил он.— Январский лютый холод.

— Может, Морозко шалит? — ляпнула я и осеклась под взглядом Лешего.

— Морозко — мой друг.

— Извини,— пробормотала я и поспешила перевести тему.— Так, значит, деревья не могут видеть?

— Нет.

— Как же тогда ты знаешь обо всем, что происходит в твоем лесу? Как ты можешь приглядывать за Ивом? Ты же не можешь быть повсюду.

— Я там, где я необходим. Мои глаза — сороки, сойки, перепелки, куропатки, совы, белки, зайцы, волки. Если происходит что-то необычное, что тревожит их, я это вижу. Чтобы присмотреть за кем-то, достаточно пустить птицу по его следу.

— Значит, за Ивом летит какая-то птица? — переспросила я.

— Сорока. Очень любопытная и неутомимая сорока. Да ты ее сама видела, когда мы встречались в последний раз! Так ты попробуешь?..

Я подошла к дереву и протянула руку к паутине, которая подалась мне навстречу с жадностью волка, посаженного на поводок. Лед... Показалось, он проник под кожу, заструился по венам, стремясь добраться до сердца. Я отдернула руку, но кончик паутины словно приклеился к пальцам, не желал отпускать, продолжал наполнять жилы стужей. Я потянула сильней, задыхаясь от холода, сделала шаг назад — паутина натянулась парусом, не отпускала, зеленый краешек на глазах окрашивался красным. «Из растений оно пьет зелень, из людей — кровь!» — с ужасом поняла я.

— Помоги мне,— прохрипела я стынущими губами, обращаясь к Лешему.— Она меня затягивает. Нет,— вскрикнула я,— за руку не трогай!

Не хватало еще, чтобы мы оба увязли в высасывающей жизнь сети. Леший схватил меня за плечи и с силой отдернул назад, Паутина не выдержала, затрещала, порвалась. Мы отлетели в сторону, раздавив поганки и нарядные шляпки мухоморов, ковром стелившихся у подножия березок.

— Как ты? — Леший помог мне подняться.

— Бывало и лучше,— прокряхтела я.

— Не получилось? — глухо спросил он.

— Я попробую еще,— после заминки пообещала я.

— Нет.— Леший решительно качнул головой.— Это опасно, сама видишь.

— Но я хочу помочь!

Хранитель леса с сомнением посмотрел на меня: в нем боролись желание вылечить свои владения и нежелание подвергнуть меня опасности. Победило последнее.

— Ты уже помогла тем, что выяснила, что за напасть постигла лес,— хрипло произнес он.— Мы найдем того, кто сделал это, и заставим его снять заклятие.

Я в замешательстве кивнула, не рискнув озвучить собственные мысли, Я бы предпочла еще раз сунуть руку в кровососущую паутину, чем встретиться с тем, кто ее создал.

Леший провел меня еще по нескольким уголкам леса. На всех гибнущих деревьях висели насытившиеся сети. Масштаб катастрофы был ясен, пути преодоления — неизвестны.

Кое-где сети стелились по земле — там, где прежде была цветущая лужайка или грибная поляна. Леший, ведя меня по лесу, угодил в одну из них прежде, чем я ее заметила. Вопреки моим опасениям, паутина на него никак не отреагировала. Лишь колыхнулась и, словно обманутая в надежда, вновь оплела землю.

Притихший Варфоломей бежал рядом со мной, боясь сделать в сторону хоть шаг и угодить в опасные путы.

Наконец Леший вывел нас на широкую тропу и махнул рукой.

— Вам сюда.

— Как? — Кот подскочил на месте,— Ты разве не выведешь нас к избушке?

Леший уныло повесил голову и с горечью признался:

— Силы нынче не те. Придется вам самим добираться.

— Так туг пара дней пути,— угрюмо заметил Варфоломей.

Леший еще больше сгорбился, и я поспешила вмешаться:

— Ничего дойдем, не развалимся,

Леший благодарно взглянул на меня и раньше, чем я успела возразить, Метнулся к ближайшему дереву и исчез.

— А-а-а...— пробормотала я,— ты нас разве не проводишь?

Оставаться одной в оплетенном злой магией лесу было жутко.

— Делать ему нечего, как с нами два дня топать,— проворчал кот и нервно дернул хвостом.— Пошли, смелая ты моя.

— Ты хоть знаешь, куда идти-то?

— Не боись, со мной не пропадешь! — успокоил он.— Я тут все стежки-дорожки знаю.

Сначала мы бежали вприпрыжку — я надеялась, что дорога не все время проходит по лесу и скоро выведет нас к полям-лугам, потом выдохлась и догадалась спросить. Кот объяснил, что лесом путь до избушки самый короткий. А обходной, по лугам и долинам, займет вдвое больше времени.

— А его-то как раз у нас и нет,— уныло заметила я.— Скоро Ив даст о себе знать, и надо будет что-то решать с Василисой.

— Так что хорош лентяйничать,— прикрикнул на меня кот,— топай давай.

Каждый шаг давался с трудом. Казалось, к ногам привесили пудовые гири. Мерещилось, между стволами деревьев мелькают пугающие тени. Чудилось, из темных дупел деревьев следят за нами чьи-то злые глаза. Сжималось сердце: «Останешься здесь навсегда». И тогда, шарахаясь от свисающих с ветвей магических паутин, мы с котом убыстряли шаг и неслись вперед. Я — чуть не выпрыгивая из лаптей, кот — стараясь не отставать и передвигаясь длинными скачками.

К полудню мы окончательно выдохлись, проголодались и без сил повалились в траву у тропинки. На нашем пути нам не встретилось ни птицы, ни зверя, ни путника, ни озерца, ни ручейка. Как-то попалась мутная лужица, но в ней виднелся кабаний след. И, переглянувшись с котом, мы не решились оттуда напиться.

— А что, правда в кабана можно превратиться? — спросила я у всезнающего кота.

— В кабана не в кабана,— проворчал тот,— а в свинью — так запросто.

И, насмешливо прищурив зеленые глаза, добавил:

— Как же еще назвать того, кто из грязной лужи, по которой зверь прошелся, пить вздумает?

Я вспыхнула, распрощавшись еще с одним сказочным шаблоном, и ускорила шаг. Пить хотелось невыносимо!

Долго ли, коротко ли мы шли по лесу, как вдруг кот замер с занесенной лапой и навострил уши:

— Слыш-шишь??? — встревожено прошипел он.

Я испуганно обернулась по сторонам. Вокруг было тихо. Деревья стояли стеной, где-то вдалеке звенел комар да посвистывал ветер, вороша макушки деревьев.

— Слыш-шишь?! — повторил кот, выгнув спину и подняв голову к небу.

— Да что случилось-то? — забеспокоилась я.