Сергей Федотов - Все, что шевелится

– Ну что, вождь, поведёшь своих людей в страну вечной прохлады? – не сбавляя темпа, напористо потребовал немедленного решения Сотон.

Омогой ненадолго задумался да и ляпнул, что непременно поведёт. Раз там для них специальное солнце красное приколочено, то грех не пойти.

– А нет ли там опасных врагов? – спросил всё-таки бай на всякий случай.

– Какие враги? Один самозванец Джору сидит, пупок свой разглядывает. Разве что Эрэкэ-джэрэкэ…

– Так то ж семьдесят разряжённых девиц, девяносто разукрашенных парней. Их мы не боимся, – решил Омогой. – На них можно жениться, славные невесты будут, да и женихи для наших красавиц вполне подходящие.

Вот так с ходу и уговорил пришелец могучее племя Омогоя бросить обжитые за четверть века места и тронуться в поисках заветной страны. Но на сборы всё равно ушёл месяц, как ни спешили омогойцы отойти от жары в крае вечной прохлады. Зато тронулись весело на мохнатых коньках – с разудалыми песнями, воспевающими прелести чудесной земли, над которыми будет светить собственное солнце.

Через неделю пути к омогойцам присоединились племена Пака Хёккосе. Пак к войне тоже не больно-то приготовился. Зачем сильно волноваться по поводу предстоящих сражений, если впереди ждёт трусливый самозванец Джору, известный на весь мир своей «медвежьей болезнью»? Прихватит ему живот при виде важного господина Хёккосе, он и убежит в кусты. А благодарный народ станет радостными криками приветствовать мудрого правителя Пака, освободившего от дурного руководителя благодатную страну утренней свежести под названием Соболь, что сулит большие прибыли и богатство.

А ещё пяток дней спустя весёлый караван вышел в земли Идзанаки. Местные племена были настроены куда воинственней – грозно махали мечами, горланили боевые песни, в которых сообщали, что себя не пожалеют, но завоюют страну крепких корней. Одна незадача: перед самой отправкой заблажила любимая дочь Идзанаки, солнцеликая Аматэрасу. То вместе со всем народом собиралась переезжать в заветный край, где восходит солнце, а в день объявленного похода обиделась на младшего брата Сусаноо, которому надоели её кривляния и жеманность. Брат заявил, что она никакая не красавица, а морда у неё блестит как медный таз. Красотка с горя забилась в пещеру. Никакие богатыри её оттуда вызволить не могли, потому что строптивая девица угрожала взрезать себе живот специальным мечом, ежели кто до неё пальцем дотронется. Папане дочурку стало жалко до слёз, он временно поход отложил и объявил награду тому, кто сумеет дочь из пещеры выманить. Кузнец Амацумара и сметливая девица Исикоридомэ («литейщица») изготовили отличное зеркало микагами: смотрись – не хочу. На ветках развесистой пихты мастера-ювелиры развесили замечательное по красоте ожерелье из резных яшм – магатама: украшайся, девица, какого тебе ещё рожна? Птичницы принесли «долгопоющих птиц» – петухов: услаждай слух, пока не надоест. Но упрямая Аматэрасу сидела себе в темноте и сырости, как летучая мышь, не желая на свет белый выйти, явить миру свою несказанную красоту.

Пришлось за дело браться Сотону. Он приказал принести самый большой чан, который только сумеют отыскать. Принесли. Юртаунец переговорил с девицей Амэ удзумэ, та малость поартачилась, то краснела, то бледнела, а потом согласилась исполнить просьбу Сотона. Взгромоздилась на перевёрнутый чан и принялась на нём лихо отплясывать. Грохот пошёл, хоть святых выноси. Перед выходом на медные подмостки девица распустила завязки своей одежды, а во время танца пришла в священную одержимость. Развязки разошлись, и платье её свалилось под ноги танцорши. Собравшаяся поглазеть на магический танец толпа зевак, ритмично хлопавшая в ладони, грянула таким дружным хохотом, что с ёлок хвоя посыпалась.

Упрямицу Аматэрасу разобрало любопытство: отчего это люди снаружи весело кричат и хохочут? Выглянула и рот разинула: на медном чане лихо отплясывает Амэ удзумэ, дробно бьёт каблуками в звонкую посудину, закатила глаза, а того не замечает, что выкидывает коленца голым голая. К зазевавшейся капризнице подлетел силач тадзикарао, отобрал меч, подхватил на руки и отнёс к отцу. Тот влепил своевольнице пару пощёчин, отчего девица окончательно пришла в себя и кинулась примерять ожерелье и любоваться на своё раскрасневшееся лицо в замечательное зеркало. Красавицу усадили в возок, и караван телег и кибиток тронулся в поход на самозванца Джору.

Двигались споро, в дичи или рыбе недостатка не было. Рябчиков стреляли не слезая с сёдел, речушки прочёсывали сетями, и дней через десять достигли Большой Воды. Широченная река неторопливо несла на север голубые волны, отражая в глубинах небо. Красота, конечно, величие. Только вот беда – брода в таких великих водах не бывает.

Пришлось встать лагерем и заняться изготовлением плотов. Рубили сосны, вязали их верёвками, громоздили на брёвна скот и телеги. Переправа заняла не один день. Кое-какой скарб потопили, потеряли с десяток лошадей, значительно больше коров, а уж овец и кур без счёта. Едва не утонул лучник Сахимоти, его спас вовремя подоспевший на лодке местный рыбак Ваня. Случай не забылся, хотя, кто такой «Ванья», за многие годы из памяти стёрлось. Сказители так описывали облик «волшебного животного Вани»: это то ли полукрокодил, то ли полуакула, а может, и вовсе морской змей.

На правом берегу началась крутогорая непроходимая тайга. Пришлось двинуться на юг по речным плёсам и мелководью, чтобы выйти на равнину. Там отряды столкнулись с лесичами, бывшими союзниками, которые ныне почему-то были против того, чтобы орда двигалась через их страну. Настоящих сражений не случалось, даже мелких стычек. Но время от времени из-за стволов вылетал десяток-другой стрел. Кто-то валился с седла, вооружённые воины охранных отрядов кидались на выстрелы, но ни разу не застали на месте ни одного противника. Те бесследно растворялись в знакомых лесах. Поминай как звали.

На мелких речках попадались охотничьи избушки без обитателей, а больших поселений так ни разу и не видели, хотя проводник и организатор похода Сотон уверял, что где-то вот здесь неподалёку расположен Холмград-столица, крупные деревни и чудное село Драчёвка, где живут многомудрые колдуны-старожилы, у которых не переводится божественная сомагонка. Очень ему хотелось ещё раз побывать в волшебном селе, пополнить запасы напитка, но дороги он так и не сыскал. Как корова языком слизала Драчёвку.

Потом зарядили дожди, и лишь к самому исходу лета Сотон с радостью заметил на деревьях знакомые затеси. Начинались родимые места.