Сергей Панарин - ...И паровоз навстречу!

…Виконтесса догнала Шлюпфрига на околице.

– Подожди! – Она схватила парня за рукав.

Шванценмайстер вырвался, но остановился. Его плечи вздрагивали, кулаки сжимались. Парень беззвучно рыдал.

– Я проклятый урод, – задыхаясь, сказал он.

– Нет, дуралей, – тихо промолвила Марлен. – Я не вижу эльфа. Передо мной – все тот же человек, которого я люблю.

– Ты зачарована. Люди видят правду! Виноват амулет. Я вспомнил: его осколки впитались в мою кровь и превратили меня в чудовище. Прошу тебя, не ходи за мной. Безобразный эльф тебе не пара.

Шлюпфриг пошел прочь, на северо-восток, девушка не шелохнулась.

Падал снег, по лицу виконтессы Всезнайгель текли слезы.

Решив двигаться в Наменлос, Палваныч, Лавочкин и Страхолюдлих не стали откладывать отлет в долгий ящик.

Хельга пошла собираться в путь, а всегда готовые мужчины продолжили посиделки за мраморным столом гномьей трапезной. Бородачи были на работах, поэтому россиянам никто не мешал.

Коля обрадовался тому, что снова заговорил по-русски. Так всегда случалось, когда солдат и Палваныч оставались наедине.

– Приятно все-таки отдохнуть от немецкого, товарищ прапорщик, – сказал рядовой.

– Это точно, – неспешно изрек Дубовых, словно смакуя каждый звук. – Родная, мать ее, речь.

– О Павел Иванович, – укоризненно протянул парень. – Вы прямо как в колодец плюнули. Помните, как у Пушкина?..

– Подожди-ка, Лавочкин! – прервал командир. – Да как ты мог спросить меня, старшего по возрасту и званию, про какую-то там «каку» Пушкина?!

– Елки-ковырялки, детство, и только.

– Чья бы свинья мычала. Я вот осуществляю над тобой надзор и наблюдение, рядовой, довольно длительный период времени, – назидательно заговорил Палваныч. – В частности, нельзя обойти вниманием твои отношения со слабым, так сказать, полом. Хотя какой он, к псам, слабый? Да… О чем я? А! Короче, о бабах. Неправильную стратегию ты избрал, сынок. Одна у тебя типа брюхатая в плену. Вторая изменница Родине и пособница фашиствующего колдуна. Третья и вовсе трехсотлетняя. Нет, я понимаю, когда старик молодуху замуж берет. Ну, седина в бороду, а бес в соответствующее место. А ты-то чего?

– Она же выглядит моложе меня! – возразил Коля.

– Какая разница! Это самая натуральная женщина бальзамовского возраста.

– Вы имели в виду бальзаковского?

– Нет, ектыш. Я хотел сказать, что ее давно бальзамировать пора.

Солдат внутренне усмехнулся: «Похоже, Болваныч сегодня в ударе. Прямо-таки артист разговорного жанра. Нужно предложить ему сменить работу».

– Вы зажигаете, товарищ прапорщик. Я тут ненароком подумал…

– Лучше б ты головой подумал, – снова «зажег» Дубовых. – В общем, пора тебе овладеть наукой общения с бабами. Запомни, рядовой. В каждой женщине есть своя изюминка. Выковырнуть ее – вот наша задача!

– Ну, вы просто ходячий Петросян, – подколол Лавочкин.

– Отставить свои хенде-хохмочки!

Палваныч хотел жахнуть кулаком по столу, потом вспомнил, что он мраморный, и сдержался.

– Да я и не хохмил, – ответил парень, отчего-то злясь. – Когда над вами шутишь, возникает ощущение, будто Гете читаешь коню под хвост. Простите, конечно, за грубость. Вы мне сколько уже мозгов прокомпостировали? А я ни разу толком не отыгрался.

Прапорщик Дубовых внимательно всмотрелся в Колино лицо:

– Вот, рядовой Лавочкин, в тебе начинает просыпаться настоящий военный, ведь ты просто ересь какую-то несешь, язви тебя Хейердал!

В трапезную стремительно вошла графиня Страхолюдлих. Одета по-походному, в синее, на плече – сума, расшитая бисером. Палваныч, кряхтя, поднялся со скамьи.

– А, Хельгуша-ведьмуша, готова? Тогда поехали.

Увы, речь снова стала немецкой.

– Не поехали, а полетели, любовь моя, – сочувственно промолвила графиня.

Солдат догадался: Дубовых попросту боялся перелета, потому-то и бодрился, упражняясь в армейском красноречии.

Вскоре ведьма, прапорщик и рядовой бороздили воздушное пространство на завороженном ковре. Хельга правила на северо-восток, прямиком к Наменлосу.

Коля сочувствовал бледному, покрытому липким потом Палванычу. Но в деле войны скорость важнее комфорта. Придется потерпеть.

Драконья долина баловала теплом. Путники летели над зеленым океаном исполинского леса, Лавочкин с Хельгой наслаждались солнечной ванной.

Спустя полчаса к ковру пристроился дракон. Стонущий Дубовых узнал недавнего провожатого, помахал ему рукой.

– Буду сопровождать. Приказ, – прошипел ящер.

Троица пересекла долину за день, ведь прапорщику требовались частые привалы. На границе лета и зимы змей пожелал людям удачи и развернулся домой.

– А отчего дальше не эскортируешь? – поинтересовался Палваныч.

– Смеешься? Мы, ящеры, от холодной погоды в спячку впадаем. А я, знаешь ли, во сне летать не умею.

– Тренировка и муштра, дорогой ты мой нечеловечище, муштра и закалка. Армия еще не таких змеев перевоспитывала. Ну, прощай.

В верхнем мире шел снег. Солдат воспользовался кулоном Всезнайгеля, и пассажиры ковра совсем не замерзли. Теперь хлопья облетали путников стороной.

Выяснилось, Хельга взяла несколько севернее, чем нужно, и троица оказалась над завоеванным Дриттенкенихрайхом.

Уже смеркалось. Страхолюдлих рассудила, что так лучше: в потемках слуги Дункельонкеля их не заметят.

Но не повезло. Оккупанты, неусыпно следившие за воздухом, подняли тревогу. Небо окрасили несколько магических фейерверков.

– Надеюсь, погони не будет, – сказала графиня.

Она, разумеется, ошиблась. Возле границы с Наменлосом генералы Дункельонкеля расставили посты, укомплектованные не только гомункулусами и пейзанами, но и волшебниками-«сверхлюдьми». Стоило нарушителям появиться в окрестностях тайников, куда свозились те самые загадочные ящики, как в воздух взмыл десяток ведьм. Это были прирожденные истребительницы. Проворно управляя метлами, летуньи принялись палить в ковер различными заклинаниями.

– Держитесь! – крикнула Хельга.

Она мастерски ушла от первого магического залпа, прибавила скорость. Но ведьмы были быстрее и маневреннее. Метлы настигали неповоротливый ковер. Попавшее в него заклятье прожгло дыру. Ворс принялся тлеть.

Палваныч взял в руки автомат, снял его с предохранителя и перевел на стрельбу одиночными.

– Хорошо, рожок заряженный остался, – сказал прапорщик.

Коля как-то быстро оставил глупые мысли, дескать, применять наше оружие против местных нечестно. Дырка в ковре могла быть и у Лавочкина в пузе.

Дубовых начал спокойно отстреливать преследовательниц. Даже воздушная болезнь куда-то подевалась. Бил уверенно, с колена. Попадал в плечо и переключался на следующую цель.