Лана Туулли - Короли и Звездочеты

Полураскрыв крылья, чтобы удерживать равновесие на крутом склоне, сфинкс медленно приближалась к замершей зверушке. Кот выгнул спину, заорал о пощаде. Его золотые глаза полыхали отчаянием, шкура дрожала от страха (почти отдельно от всего остального), могучие мышцы парализовало безнадежностью. Это вам не человек какой, мог бы сказать Кот в свое оправдание, которого обмануть - как мышку проглотить. Это даже не какой-нибудь тупой огнедышащий ящер, который, пока развернет огромную голову на такой же длинной шее, кошки не то что сбежать - вывести потомство успеют. Это свои, дальняя родня семейству кошачьих, и от них точно жди неприятностей.

Сотканная из запахов перегревшегося камня, пыли, пойманной добычи и горькой травы, она приближалась.

Черно-Белый Кот заметался в растерянности. Он всего лишь хотел пошутить! Правда, правда! Мяу, поймите же - ему было скучноу, и он хоутел поувесеулится… Нельзя за шалости отдавать Котов на растерзание сфинксам!

Посмотри на меня, жалкий зверек , раздался мертвенный холодный голос в голове Кота. От этого голоса лапы сами собой подогнулись, и Черно-Белый, внезапно оскудев мускульной силой, брякнулся на каменное крошево. - Мрр, ты слишком мал, но, надеюсь, отменно вкусен …

- Посмотри на меня, - раздался вдруг человеческий голос откуда-то сверху.

Кот и сфинкс мигнули, как по команде, переведя глаза с вертикальными зрачками наверх, где сначала робко, а потом все более уверенно разгоралось круглое светло-синее магическое зарево. «Око» манило, звало, одним своим видом обещая райское блаженство. Забыв об опасности, Черно-Белый Кот дернулся, но был остановлен натянувшейся цепью, а сфинкс легко, как ветер, скользнула в приветливо распахнутую ловушку. Она урчала, как домашняя киса, млела, закрыв глаза от восторга, и ей было всё равно, что из темноты вышло четыре человеческие фигуры, - до тех пор, пока острая стрелка не ударила ей в шею, погрузив в глубокий сон.

Еще пять стрелок с транквилизатором усыпили пятерых одетых в серых камуфляж охранников, тупо следовавших за сфинксов. Еще троих и Волчановского обезвредили старым испытанным способом - ребром ладони по шее.

- Вяжи их, - деловито подсказывал Ноздрянину Догонюзайца. - Покрепче, чтоб не рыпались. Ну что, кажись, справились?

Сашка радостно согласился, почти уверенным жестом дезактивировал магический посох, а Громдевур на всякий случай отошел к вершине горы - осмотреть окрестности, проверить, не случилось ли чего с верным серым умбирадцем.

Появление из-за соседнего холма господина Серова и отряда вооруженных «волчат», наставивших на охотников автоматы и весьма недружелюбно велевших поднять руки вверх и не двигаться, стало весьма неприятным сюрпризом для всех, кроме счастливо спящего сфинкса.

Короткое путешествие, которое Сашка совершил в компании «волчат», подчинявшихся приказаниям Серова, оказалось донельзя информативным. Во-первых, Глюнов понял, насколько не любят Бульфатов, Хвостов и прочие неясность и двусмысленность в командной вертикали. Охранники с таким удовольствием подчинялись отдаваемым Серовым приказам, что, будь их исполнительность сродни аппетиту, можно было бы сказать, что у них от усердия за ушами трещало.

Во-вторых, Сашка получил эмпирическое подтверждение тому простому факту, который Маша - милая, родная Маша, оставшаяся за полторы тысячи километров в другой, чужой и спокойной жизни, - когда-то объясняла ему в перерывах между лекциями: по чужому приказу можно совершить любую глупость. Сашка, помнится, не верил, горячо и упрямо отстаивая идею функциональной целесообразности и эволюционной необходимости любого поведенческого акта, часто встречающегося в популяции животных того или иного вида. Может быть, для мира животных подобные дарвиновские постулаты и имели значение, но для человеков - увы, оказался прав кто-то другой, сказавший с ослепительной рекламной улыбкой «Мы думаем за вас!» Кто говорил подобную чушь - Сашка пытался вспомнить все тридцать шесть минут, пока подскакивал, больно ударяясь локтями связанных рук, в машине Бульфатова. Рядом, прикрыв страшные, залитые черным колдовством глаза, спали Волчановский и двое его товарищей по несчастью; во второй машине на заднем сиденье мирно посапывали сфинкс и пребывающий в прострации Кот. С посохом, который Сашка «выключил» буквально за несколько минут до появления нежданных гостей, обошлись также небрежно, как с Догонюзайца и Ноздряниным - сгрузили в машину, кажется, даже прошлись по драгоценному магическому артефакту тяжелыми ботинками.

Напрасно Глюнов объяснял, что участвует в важном научном эксперименте. Напрасно взывал к Серову и Бульфатову, намекая на количество совместно просмотренных футбольных матчей и съеденных за одним столом тете-людиных борщей. На него смотрели, как… Обидно, но факт - на него смотрели, как на вошь, с этаким цивилизованным отвращением чисто вымытого примата, изобретшего земляничное мыло, к низшему беспозвоночному созданию, нагло орущему «А нам всё равно!!!».

На этой стадии открытий Глюнов тяжело вздохнул, начал трястись, еле сдерживаясь, чтоб не устроить истерику, велел себе потерпеть - кажется, едут в клинику к Лукину, («ужо там развернусь!!» - пообещал себе Сашка), и пересчитал пойманных.

Ага, сделал еще одно «тонкое» наблюдение Глюнов. А ведь наш друг господин Октавио куда-то смылся. Сбежал, исчез, растворился в надвигающихся вечерних сумерках. Этак по-английски, не прощаясь - Сашка не смог вспомнить даже, в какой момент он перестал видеть рядом с собой крепкую широкоплечую фигуру странного знакомца.

«Все меня бросили,» - печально решил Глюнов. «Наверняка Лот и Громдевур устроили какой-то заговор. Вот и слиняли, под шумок - кто их, психов, знает, то ли правда -в другой мир, то ли на ферму Курезадова и дальше, автостопом до города или попутным товарняком в дальние края…» Подобная идея - подтвержденная подлым утренним предательством Лотринаэна, - тем не менее опровергалась объективно благородным поведением Громдевура во время выманивания сфинкса. Да, его идея использовать ЧБК как «живца», оскорбила воспитанную Гринписом Сашкину души до самой глубины… но ведь сработала. И Черно-Белый Кот не пострадал.

По крайней мере, заключил Глюнов, увидев в кузове подскакивающей по кочкам впереди идущей машины черное и белое треугольные уши, Котик явно не умер, молчит, на жизнь не жалуется. Значит, всё хорошо…

Подобным наивным самообманом Сашка мучил себя всю дорогу от сфинксовой норы до клиники Евгения Аристарховича. Когда же автомобиль въехал на крошечную площадку позади Оздоровительного Центра, и на пороге появился знакомый лысый крепыш в белом халате, врожденная глюновская нервность дала о себе знать: