Лана Туулли - Короли и Звездочеты

Собственного таланта стихотворчества Октавио, как уже упоминалось, не имел. Зато по поместью торгаша Курезадова бродило штук тридцать юношей и дев в возрасте от шестнадцати до двадцати лет - самого что ни на есть поэтического периода жизни. Парни с собой зачем-то таскали дрянные луки и жестяные, легкие, как столовая ложка, мечи - вчера Громдевур решил тряхнуть стариной, потренировать новобранцев, и понял, что именно такого оружия все эти бледные немочи и заслуживают. Настоящий меч или копье у них и силенок не хватит поднять, и вообще… опасное это дело - доверять оружие непрофессионалу.

Исходя из соображений целесообразности и практичности, Громдевур велел временно прекратить издеваться над мишенями (честное слово, в Королевском Дворце горничные более метко подушки кидают!) и объявил поэтический турнир. Условия: сочинить классический сонет, чтоб обязательно упоминались слова «дуб», «подкова» и какое-нибудь оружие, чтоб последняя строка строфы начиналась с обращения к принцессе, и чтоб обязательно было про любовь.

Источник вдохновения таился исключительно в математических расчетах: отбывая в Восточный Шумерет, Громдевур обещал принцессе Ангелике, что вернется через тринадцать дней. Нынче, если он не сбился со счета, подходил к концу одиннадцатый день «путешествия». Надежд на то, что в оставшиеся два дня Лотринаэн, опрометчиво подставившийся под собственный файербол, выздоровеет, Октавио не питал, лояльность и точность телепортации второго мага, мэтра Сашки, нуждались в упражнении - а значит, надо было готовить Ангелике какой-нибудь приятный сюрпризец, чтоб не обижалась, не ворчала, что он так задержался.

К вечеру поэтическое состязание было в самом разгаре. Девчонки уселись вокруг большого, ярко пылающего костра и очарованно внимали виршам самозваных менестрелей. Октавио вовсю использовал благоприятное стечение обстоятельств и насколько мог быстро записывал чужие перлы, высунув кончик языка от усердия. Генерал справедливо полагал, что обвинение в иномирском плагиате в его случае совершенно не доказуемо.

Вороне удалось поймать подкову,

и вот, взлетев, как вихрь, на дуб,

с тяжелым полновесным ломом

она в засаде ждет лису.

Принцесса! Лишь взмахни хвостом

Пушистым, тявкни только мне, -

И я тебе тотчас спою,

хошь - песенку, а хочешь - две.

Октавио записал корявыми крупными рунами конспект сонета и приготовился аплодировать.

- Фууу! - закричали зрители. - Принцесса должна быть в каждой четвертой строчке! С размером лажаешь!

Громдевур тут же нахмурился и оглушительно засвистел. Его поддержали; нашлись и те, кто, наоборот, выразил сочувствие автору и восторг прочитанным стихам. В центр площадки уже выталкивали другого соискателя:

Цвели сады вишневые и прочие,

цвели дубы, коль так им напророчили,

И, возглавляя добрых пушек рать,

Принцесса Катя шла повоевать…

Баллада о принцессе Кате, которая, помимо того, что была сведуща в управлении бомбардами, могла одной левой ковать коня, другой правой разбираясь с подожженными избами, Громдевуру понравилась. Правда, заказан был сонет…

Моя стихия - ты, прекрасный образ;

мое дыханье - ты, владычица лесная,

С твоей вершины я, как жёлудь, опадаю,

Принцесса, у твоих корней судьба мне ползать…

- Это что, - не понял с первого раза Громдевур. - Как жёлудь упал, ползаешь у дубовых корней… так ты, выходит, кабанчик?

Зрители грохнули со смеху, а поэт оскорбился.

Октавио развлекался от души. В какой-то момент - как раз начали озвучивать что-то стоящее, про подкову на счастье, подаренную в дубовой рощице и меч, преградивший дорогу к сердцу принцессы, - генерала потянул за рукав Курезадов.

- Чего тебе?

- Простите, но вас к телефону, - и купец протянул Октавио маленький серебристый брусочек.

- И чего? - недовольно протянул Октавио. Курезадов, уже успевший изучить весьма специфическую личность, определившуюся к нему на постой, судорожно объяснил, что брусочек надо приложить к уху и сказать в него «Алё».

- Ну, «алё», - осторожно последовал совету Громдевур.

- Господин Октавин?

- А, мэтр Сашка! - обрадовался Громдевур. - Это мэтр Сашка, - объяснил он Курезадову и ближайшим слушателям. - Великий маг! Ему в таком вот брусочке спрятаться, или зеленую колесницу заклясть, которая может быстрее лошади бежать, или через горные вершины перелететь - раз плюнуть!

Ближайшая «вампиресса» в длинном балахоне, в разрезе которого мелькали серебристые леггинсы, муаровый топик и пирсинг в пупке в виде жизнерадостного скелета, обменялась выразительным взглядом с закутанным в потрепанный, неоднократно залатанный халат «гремлином» с дредами, серой татуировкой на лице и шестью сережками-бусинками в левом ухе. Тот в ответ покрутил пальцем у виска, махнул на Октавио рукой и увел девушку слушать стихи на другой край площадки.

- Господин Октавин, очень хорошо, что вы на месте. Пожалуйста, никуда не уходите. К вам сейчас должны приехать… двое, - с запинкой добавил Сашка. - Они вам объяснят, что случилось.

- а… Алё, - на всякий случай повторил Громдевур.

- Алло, вы слышите меня?

- Слышу. Алё, - подтвердил Октавио.

- Вы поняли, что я сказал?

- Понял. Алё, - Октавио понравилась игра с неизвестным артефактом.

- Тогда - до встречи завтра. Не могу долго говорить, я должен идти, - сказал Сашка, и брусочек передал несколько пронзительных неприятных звуков.

- Эу, - насторожился Октавио. - Алё, алё!… Да чтоб тебя…

- Всё в порядке, - выхватил Курезадов свое драгоценное имущество. - Он просто… пошел совершать другое колдовство.

- Да уж… занятый человек мэтр Сашка, - понимающе протянул Громдевур. - А не лентяй, как остальная магическая или алхимическая братия. Уважаю.

И приступил к слушанию очередной поэмы. Ее читал кто-то, прячущийся на чердаке флигеля бабки Курезадовой: читал вдохновенно, подвывая и шипя от сдерживаемых эмоций:

Меняу повесили на дубе,

В меня прицелились огрызком,

В меняу стреуляли на доусуге -

Принцефсфса, этоу быуло низко.

В коутомку с тяжкою поудковой

Меняу сгруузили ненароуком,

В пруд броусили, скаузали: «С богом!»

Принцефсфса, мне здеусь одиноуко…

Моёу сердечко слабо стоунет

в любви к вам искренней, без фаульши.

Меняу прибьёте вы, быть может,

Принцефсфса, за какой-то шаурфик…

Да, я украул, не праув был, извиняуюсь;

Принцефсфса, небоум заклинаю: сжауультесь…

Ну, что ж, - подумал Саша, крутя в руках сломанную телефонную панельку, - неизвестно, чем закончится эта история, но один положительный итог уже очевиден: мне больше не придется морочить себе голову выбором дешёвого оператора связи.