Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии

Потом двинувшийся дальше Деготь заметил мою напарницу. Он улыбнулся Меле своей гипнотической улыбкой и огладил взглядом с головы до ног. Моя дурочка улыбнулась гаду в ответ и не шелохнувшись умудрилась добиться того, что ее шелковое платье начало блестеть и переливаться. Я необдуманно сделал к ней порывистое движение. Один из дегтярников заметил это и указал на меня Дегтю.

Улыбка слетела с лица Дегтя так быстро, словно он сорвал маску. Черты забронозовели под стать загару, а в глазах мелькнуло такое, что я не хотел бы услышать. Иные доказательства мне не требовались.

Примерно тогда же меня заметили Пульвидон и Десятищуп — и совсем не удивились. Но Деготь был просто сражен. Должно быть, это один из его дегтярников бросил меня умирать на поверхности планеты.

Озираясь по сторонам и потея, я всей душой стремился обратно к своему милому и такому безопасному кораблю, чтобы запереться в нем. Но это было невозможно. Деготь снова пронзил меня кинжальным взглядом, повернулся и смешался с толпой, провожаемый обещающими только смерть глазами Десятищупа и хищной улыбкой Пульвидона.

Затем благословенная толпа сомкнулась вокруг меня, отгородив от их мрачных взоров. Рядом появилась Мела, испуганная и встревоженная.

— Я заметила, как Деготь смотрел на тебя, — сказала она. — Думаешь, это он?

— Да, думаю, он, — проклекотал я. — И еще я думаю…

Но закончить я не успел. В толпе появились мандроиды-охранники, призывая и понукая публику занять свои места.

Наступило время Выдачи.

Вадиманианцы любят преподносить Выдачу как одну из важнейших всепланетных церемоний — требующую присутствия всех инопланетников, пунктуальности и прочего. Посетители-новички принимают это за чистую монету и ожидают экзотики. Но очень скоро их постигает разочарование. Все инопланетники должны собраться в одном месте только для того, чтобы вадиманианцы знали, где они, и могли бы без труда следить за ними в миг, когда сохраняемые ценности становятся чуточку более уязвимыми, чем в остальное время. Пунктуальность же у вадиманианцев в крови.

По сути, ничего примечательного в момент Выдачи не происходит. Закоулки этого подземного мирка изрыты тысячами пещер, больших и маленьких, этаких небольших кладовых. Там не ступала нога инопланетника, но, если верить вадиманианцам, в этих пещерах есть другие пещерки — так сказать, кладовки в кладовых, как в старинной игрушке-головоломке, где в каждой следующей коробочке оказывается новая, поменьше. В каждую внутреннюю пещерку или подвальчик можно попасть, только пройдя через уменьшенное подобие Вадиманианского Клапана. Открытием и закрытием пещерок управляли неподкупные интеллектоиды, и только они знали, какие ценности в каком подвальчике хранятся и кому принадлежат.

В момент Выдачи интеллектоиды направляют в пещерки дистанционно управляемые сервотроны. Из пещерок сервотроны появляются груженные совершенно одинаковыми силикопластиковыми контейнерами. Управляемые мандроидами, сервотроны едут в космопорт, где доставляют контейнеры на корабли посетителей. В то время как сами посетители сидят в просмотровых галереях под неусыпным контролем. В одних контейнерах, доставляемых на корабли, действительно содержатся ценности, другие пусты. Ни один инопланетник при этом не может разобрать, что к чему.

Так, медленно, но верно, все и происходит. Сервотроны выезжают из кораблей клиентов-инопланетников, и интеллектоиды-надсмотрщики дистанционным управлением закрывают входные люки. Замки защелкиваются, процедура Выдачи завершается, и все находящиеся в просмотровых галереях выпивают по бокалу безвкусного вадиманианского вина. Так вот, очень скоро после того, как вино было выпито, мы с Мелой в безопасности за входным люком нашего корабля разглядывали то, что лежало в доставленном нам силикопластиковом контейнере.

Небольшой блестящий металлический цилиндр, чуть короче и чуть толще моего предплечья.

Первое, о чем я попросил Поси, — просканировать содержимое цилиндра. Просьба оказалась невыполнимой: я совсем упустил из виду одно из рекалмируемых свойств бальбазианской стали. Ее не только нельзя было разрушить действием холода, кислот или чего-либо иного. Эта сталь также не поддавалась никакому сканированию и не пропускала даже рентгеновские лучи. Сканер не помог нам ничего разглядеть и в тончайшую, с волосок, щелку на торце цилиндра, предназначенную, очевидно, для молекулярного ключа.

Короче, содержимое цилиндра осталось для нас загадкой. Поэтому, со вздохом разочарования отставив цилиндр в сторону, я сосредоточился на другой загадке: как нам убраться с Вадимании, избежав встречи с растянувшйеся за нами хвостом кавалькадой преступников?

Получив официальное разрешение пройти через Клапан, я с радостью обнаружил, что нам повезло. Одновременно с нами планету покидало множество кораблей, получивших во время Выдачи то, за чем они сюда прилетели, — но по графику, составленному вадиманианцами заранее, мы должны были пройти Клапан четвертыми по очереди. Тем не менее, у нас оставалась уйма свободного времени. И первое, что я сделал, — принял меры предосторожности, о которых подумал сразу, как увидел цилиндр.

Бальбазианская сталь — довольно редкая штука, потому что сварить ее в триста раз труднее, чем обычную улучшенную. Она и стоит примерно во столько же раз дороже — и именно поэтому используется лишь в небольших количествах и для специальных целей, и из нее не делают, например, обшивок для космических кораблей. Однако весь фокус в том, что бальбазианская сталь с виду ничем не отличается от обычной. И полученный нами цилиндр внешне ничем не отличался, скажем, от одного из стальных сегментов опоры моего письменного стола.

Поэтому, пока Мела с помощью Поси прокладывала курс к Фраксилии через Первый и Второй Круги Галактической Сети — задача непростая, поскольку даже идеально прямой маршрут пролегал через восемь секторов, — я занялся цилиндром. Пара минут работы, несколько капель универсального клея, и он превратился в сегмент упомянутой опоры. Отвинченный от стола сегмент отправился в утиль и в момент выхода нашего корабля в суперсвет должен был пополнить собой содержимое межзвездного пространства.

После этого мы принялись ждать, наблюдая, как корабли, стоящие в очереди впереди нас, взлетают с космодрома и медленно проходят все предусмотренные в Клапане процедуры. Мои нервы натягивались все туже и звенели, как струны дю`гнорианских ультразвуковых арф.

Когда до объявления старта оставалось всего несколько часов, к нам на борт пожаловали нежданные гости. Их стараниями колки моих нервов сделали еще несколько оборотов.