Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии

Я преспокойно заплатил за стоянку и пошел прочь, не слишком быстро, но и не слишком медленно. По пути я не смог удержаться от того, чтобы не заглянуть в ту часть посадочного поля, где при необходимости парковались мощные суда. В этой части космопорта я почти постоянно арендовал местечко. Мое появление здесь не привлекло ничьего внимания, поскольку одновременно со мной тем же путем шли многие желающие поглазеть на посадку внушительного мегалайнера с Тау-кластера, без сомнения, доставившего на Ууллу очередную шайку богатых бездельников и прожигателей жизни. Не выделяясь из толпы, я осторожно повернулся так, чтобы видеть свой парящий над стоянкой голографический значок, хорошо заметную издали рекламу, изготовленную «Огнеэлектро»: наверху крупно «КАРБ-КУРЬЕР», а пониже и помельче: «Доставка Дела». Простенько и со вкусом.

Мелы нигде не было видно, но ничего иного я и не ждал. Она была совершенно права: по отдельности мы будем привлекать гораздо меньше внимания. И все же мне было немного жаль, что ее нет со мной. Оказавшись на Уулле в разгар карнавала, я, несмотря на грозящую опасность, необычайно приободрился и досадовал, что не с кем поделиться радостью. Конечно, я был не один — вокруг бурлила толпа, с которой, встав на ленточный тротуар, я двигался к центру города, но это было не то. Я не чувствовал никакой общности с выкрасившимся в голубой цвет толстяком в модном костюме херувима — пара маленьких крылышек, приклеенных к спине цвета голубики. Нечего мне было делить и с двумя праздными растительными негумами, напоминавшими пару высоких кустов чертополоха на ножках.

Поэтому, держась особняком, я ехал вперед и зорко смотрел по сторонам, но никуда конкретно. Глаза маски скрывали движение моих глаз, ротовой фильтр менял голос на случай, если меня станут искать при помощи звукового сенсора, действующего по принципу сравнения голосовых отпечатков. Кроме того, толщинки на боках и высокие каблуки совершенно меняли мой рост и комплекцию. С собой я прихватил мини-скрэмблер, препятствующий использованию любых видов поисковых сканеров. Все это были стандартные процедуры, известные любому осторожному профессионалу.

Очутившись в городе, я выскользнул из основного потока и смешался с густыми толпами пешеходов в боковых улочках. Убедившись после нескольких осмотрительных маневров в том, что не обзавелся ни «хвостом», ни «жучком» на одежде, я окончательно успокоился. Спускалась ночь, и вокруг грохотала и клокотала оглушительная жизнь увеселительных центров и заведений, которые пробудила к жизни темнота. Здесь можно было поесть и выпить, посмотреть представление, стать его участником, выкурить, понюхать, впрыснуть или любым другим способом впитать какой угодно экстатический наркотик, найти одного или нескольких партнеров, удовлетворить свою малейшую прихоть или каприз, какими бы преступными или порочными они ни были. А также, буде желание, просто стоять и вопить благим матом.

Одним словом, здесь можно было легко и с приятностью для себя истратить деньги.

Первую остановку я сделал в ресторанчике, построенном в виде огромного летающего пузыря, медленно парящего над крышами зданий центральной спиральной улицы города. Это было излюбленное место Мелы, и я надеялся хоть издали, хоть мельком увидеть мою напарницу в ее соблазнительном кошачьем наряде — просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке. В ресторанчике оказалось на удивление много привлекательных особ женского пола, в том числе и восьмифутовых мутанток с лунной, бледно-молочной кожей. Но Мелы не было.

Перекусив (что заметно подняло мне настроение), я, неуловимый как тень, двинулся сквозь толпы гуляющих дальше, следуя от одного ночного заведения к другому. Постепенно я начал склоняться к той мысли, что если на Уулле действительно собралось столько преступников, как утверждала Фредджи, то вели они себя крайне скромно. Кроме обычных шпиков и жуликов, я заметил только несколько редких разрозненных группок угрюмых головорезов, не слишком впечатляющих своим видом. И никого, кого можно было бы причислить к элите преступного мира! Если честно, я был близок к тому, чтобы в миг краткого затмения заорать об этом во всю глотку посреди улицы.

Упомянутое ли затмение или что другое заставило меня забыть про осторожность, но я очутился перед заведением, которое весь вечер старательно обходил стороной.

Это был мой любимый ночной клуб Уулла-Ла. Любой абориген планеты скажет вам, что, когда я прилетаю на Ууллу, то найти меня в этом клубе можно почти ежевечерне. Я мог бы устроить там свой офис, уголок для свиданий, место пирушек — все что угодно… или что позволил бы хозяин клуба, маленький негум по имени Фиф, оранжевый меховой шар, передвигающийся при помощи щупалец. Мы были знакомы с ним давно, по разным планетам. Не то чтобы мы дружили — Фиф всегда относился ко мне с некоторым предубеждением и держал на меня обиду за неприятности, случившиеся как-то раз в другом его баре на другой планете (хотя, по-моему, несправедливо винить меня в том, что кто-то, пытаясь добраться до меня, взорвал его забегаловку).

Клуб Фифа славился своими прозрачными стенами из силовых полей, и любители поглазеть по сторонам валом валили сюда. В силовых стенах заведения имелся только один вход. Там во главе отряда личных мандроидов стоял на страже сам Фиф и досматривал посетителей. Заведение Фифа располагалось в самом центре Уулла-ла, напротив недавно выстроенного отцами города нового отеля «Грансплаза» — из тех, чья архитектура и убранство делаются голографическим способом и полностью меняются (но только снаружи) каждые двадцать четыре биочаса. Фифовым посетителям было на что посмотреть и скучать не приходилось.

Подойдя к клубу, я подивился обилию посетителей внутри — у Фифа буквально было битком. При входе сам Фиф, исторгнув из меха пару щупалец (возможно, органов зрения), лично обследовал группу желающих попасть внутрь, в числе прочих и меня. Мандроиды и бровью не повели, и мы были допущены в клуб. Я протиснулся к стойке мимо стайки полуодетых девиц. У каждой в очаровательной верхней губке темнел вместительный вырез с вложенным комочком разноцветной наркотической пасты. Этот состав назывался «парф»; его пары, проникая в юные организмы через ноздри, в течение целой недели держали нюхачек в состоянии эйфории и отъединенности от мира, покуда губы девушек медленно гнили под пастой. Облокотившись о стойку, я принялся высматривать столик поукромней, одновременно с интересом поглядывая на сцену, где трехгрудые салмо`кканские танцовщицы в боевом снаряжении исполняли воинственные ритуальные танцы своей планеты. Вдруг мое внимание привлек шум потасовки.