Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии

Никого не встретив по дороге, я тем не менее ужасно разволновался и к Святилищу подошел уже на грани нервного срыва. Огромное, подавляющее своими размерами сооружение в виде приплюснутого на полюсах шара, покоящегося на нескольких негромко гудящих силовых энергоколоннах, нависло надо мной. Наружная поверхность здания, гладкая и белая, напоминала не металл, а скорее стекло или керамику и была лишена выступов. Ее можно было бы назвать девственно чистой, не будь она испещрена множеством надписей.

Одни надписи были грубо намалеваны краской, другие — чем-то выжжены, еще более грубо; над большей частью и тех и других кто-то тщательно поработал, пытаясь соскрести. Уцелевшие фрагменты граффити в большинстве своем содержали безграмотные предположения о происхождении царебога и его предков и адресованные ему призывы совершить с самим собой разные непристойные деяния. Во всем этом чувствовалась рука треффов. Я заподозрил, что автор одного или двух пожеланий — си`Вайра. Кое-где среди неряшливо расположенных произведений юных революционеров можно было заметить однообразную повторяющуюся надпись, смысл которой до меня так и не дошел: «Здесь был убивоид».

Обогнув помпезное сооружение, я обнаружил уходящую вверх сияющую лестницу, которая упиралась в огромные, схожие с воротами блестящие металлические двери. И убивоиды там действительно были. Эти механизмы очень напоминали людей, хотя их внешний облик задавался по желанию заказчика. Убивоиды царебога походили на здоровенных плечистых детин и были одеты в неброскую зеленую форму. Оружия видно не было: убивоидов снабжали встроенным оружием — бластером в указательном пальце правой руки и паралазером в указательном пальце левой. Такое решение было весьма эффектно в смысле психологическом — механизмы могли поражать непокорных перстом указующим. Под обычной формой у убивоидов скрывалась солидная броня и всяческие щитки; убивоиды были нечеловечески быстры, сильны и непобедимы в рукопашной схватке.

По перечисленным выше и некоторым другим причинам каждый такой механизм стоил больших денег. Одной из главных причин их непомерной дороговизны были специальные линии, встроенные им в мозг и идущие в обход ячеек, следящих за выполнением Первого Закона, который свято соблюдают любые другие искусственные разумы и который запрещает убивать людей. Для того, чтобы в случае неполадок убивоиды не палили без разбора по всему, что движется, их снабжали сложными системами всевозможных прерывателей, контроллеров, балансировок и патентованными устройствами «сломался-но-безопасен» и «защита от дурака». Из-за этого стоимость одного под завязку напичканного электроникой убивоида равнялась стоимости четырехместного межпланетного челнока. У царебога, доверившего свою безопасность этим неподкупным механизмам, внутри Святилища их было сто.

В ту минуту я видел перед собой первую четверку из этой сотни.

Помимо полезных в бою рефлексов, убивоиды были наделены всеми типичными отличительными внешними признаками стражей порядка. Они были флегматичными, тупыми, совершенно не понимали шуток и обладали отменной реакцией — а сверх того были ужасно подозрительны к любому поведению, выпадающему из их весьма суженного понимания нормы. Четверка у металлических ворот не была исключением. Незнакомец, с виду инопланетник, пешком вышел из пустоши и направился к Святилищу. Чудо, что убивоиды не изничтожили меня сразу же, как заметили. Не успел я подняться по сверкающей лестнице, как они опрометью бросились ко мне, плотно прижали к стене и допросили, начав с того, кто я такой, откуда иду, где мой корабль и куда, по моему мнению, я собираюсь идти дальше.

Слушая мои объяснения по поводу того, что при мне находится бесценный предмет, который необходимо срочно передать царебогу, убивоиды только мрачно кивали. Весь вид их говорил о том, что это не самая изобретательная ложь, какую им приходилось слышать. Несмотря на это, они дали мне возможность поболтать еще несколько секунд. Я показал стражам цилиндр, и его у меня немедленно отобрали. Я попытался воспротивиться. Один из убивоидов стиснул мою шею пятерней, и я почувствовал, что ноги мои отрываются от земли. Он держал меня в таком положении довольно долго, пока остальные трое занимались обыском. В результате моя одежда пришла в неописуемый беспорядок. Затем, сняв руку с моей шеи и направив на меня смертоносный палец, убивоид объявил, что я арестован по подозрению в воровстве и заговоре с целью убийства.

— Позовите какое-нибудь начальство, — взмолился я. — Меня ждут. Царебог ожидает моего появления.

Убивоиды рассмеялись без тени веселья.

— Царебог только и делает, что ожидает твоего появления — или появления другого убийцы. За минувшие годы многие хотели добраться до него, но всех их постигла кара.

— После суда, — добавил другой убивоид, — царебог собственноручно переломает тебе кости, после чего тебя прибьют гвоздями к камням с той стороны стены и оставят на солнце подыхать. Это особая честь, которой удостаиваются только подозреваемые в покушении на убийство.

— Но я не!.. — взвыл я.

Мой ли вопль так рассердил их, не знаю, только двое убивоидов вдруг резко подхватили меня под руки и подняли над землей, а двое других наставили на меня указательные пальцы. Таким манером я был препровожден к медленно отворившимся металлическим дверям, похожим на зев могилы, и унесен во тьму за ними.

За порогом Святилища царил полумрак. Так по крайней мере могло показаться в сравнении с солнечным светом и блеском лестницы снаружи. В другой раз, попав из жары и пыли в сумрак и прохладу, свежий, напоенный цветочными ароматами воздух, я бы порадовался. Возможно также, меня приятно поразило бы изящество арок и колонн, открывшихся сразу за дверями холла — холла с высокими потолками и ярким мозачиным полом, холла, уставленного статуями и увешанного картинами, холла с изящными лестничными спусками и балюстрадами, со множеством симметрично расположенных выходов, декорированных портьерами… Чего греха таить, все это действительно приятно поразило меня — впоследствии. Но в первые секунды по прибытии во внутренние покои Святилища основное мое внимание было сосредоточено на грубо державших меня руках и на отверстиях в кончиках указательных пальцев убивоидов, отверстиях, очень похожих на медленно расширяющиеся гипнотические зрачки. Потом неподалеку от нас кто-то завизжал — другое слово трудно подобрать — от ярости, а следом прозвучали самые приятные слова, какие мне довелось услышать на Фраксилии:

— Прекратите сейчас же!

Говоривший (или визжавший) выбирался из крохотного, богато изукрашенного флоутера, который только что бесшумно вплыл в холл. Управлял флоутером молодой слуга атлетического сложения, в легкой тунике, возможно, мандроид — я не разобрал. Визгливым пассажиром флоутера был небольшой круглый человечек. Его лысая круглая головенка торчала из пышной пены тончайших кисейных мантий разных веселых оттенков, надетых одна на другую. На ком-нибудь высоком и стройном подобное слоистое одеяние, пожалуй, смотрелось бы неплохо, но семенящая ко мне мелкими шажками фигурка, похожая на бочонок, выглядела более чем потешно. Однако полностью оценить ее комичность мне помешали навернувшиеся на глаза слезы благодарности.