Александра Лосева - Две недели и дальше. Плохая вода. [Книга вторая]

– Вызывается свидетель со стороны обвинения – его сиятельство герцог Тереций де Виль. Перед лицом Единого клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды?

– Клянусь. – Иефа подняла голову и посмотрела на человека в дорогом камзоле. Человек был бледен и трясся. Кажется, от ярости.

– Подсудимая – ваша дочь?

– Была ею. Я отрекся от нее, когда узнал, что она ведьма. Сердце мое обливается кровью, но Единый даст мне сил пережить позор.

– Была ли подсудимая послушным и ласковым ребенком?

– Она была дерзкой и ветреной, часто огорчала меня и мою несчастную супругу, издевалась над слугами.

– В пору девичества отличалась ли подсудимая скромностью и благонравием?

– Она была ветрена и кокетлива, обожала дорогие наряды и украшения, любила красоваться перед юношами, позволяла себе сумасбродные, непозволительные для незамужней девицы выходки, часто совершала конные прогулки в одиночестве, отослав под каким-нибудь предлогом компаньонок.

– Много ли времени проводила подсудимая со своим братом, вашим сыном?

– Много. Они вместе читали книги. Я поощрял эту близость, надеялся, что мой сын, как старший, благотворно повлияет на нее. Я ошибся.

– Связывали ли их только родственные чувства?

– Не знаю. Я…

– Вопросов больше нет. Ваша честь, вина подсудимой очевидна, на лицо все признаки ведьмы: страсть к нарядам, блудливость, неестественная тяга к чтению, стремление остаться в одиночестве для совершения богомерзких обрядов, дерзость и жестокость. Но суд Единого справедлив и милосерден, мы не будем делать поспешных выводов. Обвинение просит разрешить вызвать следующего свидетеля.

– Вызывайте.

"Господи, как долго, – подумала Иефа и покачнулась. – Как бесконечно долго, Господи мой милый…Скорей бы уже".

– Элизабет Пин, перед лицом Единого клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды?

– Своей душой клянусь.

– Вы прислуживали обвиняемой?

– Да, высочайший, я была ее горничной. Единый свидетель – это была настоящая пытка, иначе и не скажешь.

– Доводилось ли вам увидеть, услышать или каким-то иным способом убедиться, что подсудимая продала себя Тьме?

– О да, ваша честь! Множество раз! Едва продрав глаза, она начинала бранить Единого и нашу святую церковь, а, произнося имя нашего Бога, она плевалась и клялась в своей ненависти к нему. Она заставляла меня ловить мышей и сворачивать им головы у нее на глазах, а если я отказывалась, била меня и наводила на меня чары, да так, что я не могла пошевелиться, все нутро у меня горело, на лице вздувались волдыри и волосы на голове становились дыбом. Она грозилась превратить меня в жабу, если еще раз увидит рядом с молодым герцогом, она плясала голышом при полной луне и пела непонятные песни, заставляла летать предметы и привораживала мужчин, да так, что они потом только о ней говорили и думали, она…

– Достаточно. Что вы можете сказать об отношениях подсудимой с молодым герцогом?

– О, ваша честь, она долго к нему домогалась и все зазря! Сколько раз я видела, случайно проходя мимо, как она вешалась ему на шею, а он ее отталкивал, потому что молодой хозяин настоящий дворянин и такой красавец, и видел ее насквозь, как она напропалую со всеми, а зачем ему такая шлю…

– Ближе к делу.

– Так я о чем и толкую! Она никак не могла добиться своего, и тогда она вызвала страшного демона, вырвала у него волосок из… ну… срамного места – я это видела собственными глазами! – волосок переплела со своим, сожгла, а пепел добавила в вино молодому хозяину, а тот…

– Довольно. Можете занять свое место, Элизабет, вы честная и храбрая девушка – Единый наградит вас за это. Обвинение вызывает…

Перед глазами Иефы все поплыло, закружилось, она стала медленно заваливаться на бок, но чья-то рука крепко и больно ухватила ее за волосы на затылке и заставила сидеть ровно, и эта боль добавилась к большой боли, маленькая капелька в огромном океане. Растаяли в мутном мареве серые каменные стены, и сквозь душный ватный шум в ушах звучали глухие и отдаленные голоса, какие-то обрывки фраз, имена и названия, треснувшим колоколом дребезжал судья, надрывной дудкой вскрикивал обвинитель, и еще какие-то ноты вплетались в какофонию, знакомые и не очень, но Иефе было уже все равно, все равно… Лишь бы скорей.

– Свидетель… обвинение… пред лицом…да… жертва… обряды… соблазнила… порча… каким образом… ересь… доказательства… развратная… на брата… в полночь… свидетеля… клянетесь ли… Этьен Монблан… ведьма… ведьма…ведьма!… Суд призывает… обвинение… свидетель… жертва… доказательство… невменяем… колдовство…Себастиан де Виль…

– Элена! Элена! Не молчи! Скажи им, что это неправда! Скажи им! Это неправда, слышите?! Неправда! Это говорю я – я, Себастиан де Виль! Это все ложь, гнусная, отвратительная ложь, рожденная завистью, жадностью и злобой! Она никогда не наводила на меня порчу! Она никогда не совершала обрядов! Она никогда не богохульствовала! Это чистый, невинный ребенок, милый и сумасбродный, немного дерзкий и шаловливый, красивая, умная и уверенная в себе девушка, гордая и независимая! Она имеет на это право! Но она не ведьма! Кого вы слушаете?! Слуг? Жалких неудачников? Деревенских дур? Элена, подними голову и скажи им, что это неправда! Элена!

Иефа попыталась отмахнуться от настойчивого, переполненного отчаянием голоса, но руки не слушались. Затылок пульсировал болью, и в голове били медные молоточки. Иефа подняла голову, медленно, чудовищно медленно, открыла глаза и посмотрела сквозь грязные свалявшиеся черные пряди, упавшие на лицо. Перед ней волновалось марево, и в этом мареве Иефа вдруг четко и ясно различила синий пронзительный взгляд, искавший ее упрямо и долго. Она встретила этот взгляд, удивилась его силе и пошевелила губами, пытаясь произнести имя. Рука на затылке сжалась сильнее и дернула, боль полыхнула и забилась, и тогда Иефа сдалась. Больше не было сил. Голова упала на грудь, а фальшивый оркестр в ушах грянул издевательскую бравурную мелодию. Голоса заволновались, заспешили, кто-то кричал, кого-то волокли из зала, надрывно вскрикивал обвинитель, и вдруг наступила тишина. Рука на затылке разжалась, Иефе отерли лицо влажной тряпицей и заставили подняться на ноги. "Вот оно, – подумала Иефа. – Спасибо, Господи. Наконец-то".

– Элена Патриция Виолетта де Виль! Суд дает вам последнюю возможность спасти свою несчастную душу. Согласны ли вы правдиво отвечать на вопросы суда?

В спину толкнули, Иефа послушно открыла рот и сипло сказала: