Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

Гномов было четверо. Они носили остроконечные шляпы, плащи-накидки, не гнушались и роскошными, мягкими сапогами с отворотами. На этом их сходство с гномами из сказок заканчивалось. Все остальное шло вразрез с традицией. Лица местных гномов покрывал ровный светло-коричневый загар. Никакой растительности, кроме бровей и ресниц, они не имели. Ничего стариковского во внешности — выглядели они лет на тридцать. Наконец, ростом ребята явно вышли. А ведь гном, если верить сказаниям — почти карлик.

— Проходи, Мариус! — сказали они хором по-ренски. Их тоненькие голоса слились в писклявое крещендо. Мариус не стал удивляться тому, что гномы знают его по имени. К концу путешествия он вообще потерял способность удивляться. Мариус оглянулся. Матово-темная дверь сама захлопнулась за ним. Ничего похожего на ручку не было на этой двери Земной мир — суровый, жестокий и родной — бесповоротно остался снаружи.

Над матовой дверью розовато мерцал затейливый вензель — сплетение невообразимых завитушек на фоне сходящихся треугольников. Комната прекрасно освещалась круглыми плоскими плафонами, смонтированными на стенах. Бледно-голубой свет выгодно подчеркивал благородный загар гномов. Помещение походило на пещеру, в которой мертвецы собираются на свои вакханалии в день Веселого Януария. Пещера такая, где царит лед и холод, по верованиям ренов, сокрыта в одной из Лиловых гор, а отыскать ее можно, капнув крови свежеубиенного петуха на лезвие топора, чтобы затем…

Мариус встряхнулся. Итак, мертвенно-яркое освещение. Мягкий пол. Не по причине ковра мягкий, а по природе. Глаза видят именно пол — черный и твердый, а ноги ощущают что-то другое, неведомое, волшебно эластичное. Этот пол (или не пол) с почти животной лаской принимает ногу, слегка утапливает ее в себе, окутывая ступню сладкой негой. Мариусу не довелось хаживать по знаменитым гисланским коврам, но, судя по описаниям очевидцев, ощущения при этом испытывают сходные.

— Избранный должен нам три талисмана, — с интонациями ожившей кастрюли проскрипел красный гном.

Мариус машинально сунул руку в свою бессмертную котомку, но призадумался. Гномы не вызывали ни доверия, ни уважения. Надо потребовать, чтобы они доказали свои полномочия.

— Мне не говорили, что я должен отдать их вам, — веско заметил Мариус.

— Дурачина! — пискнул красный гном раздраженно. — А разве тебе вообще приказывали их кому-то отдать?

Мариус задумался. Они правы, прах их возьми! Черный рыцарь вел речь только о шпоре. Талисманы как часть задачи появились позже — в Реккеле. Но разве записка, которую подбросили вместе с головоломкой в гостинице Борова, что-то уточняла? В записке говорилось: "Задача не будет считаться выполненной, если ты не соберешь три талисмана". А что делать с талисманами после того, как они будут собраны? Отдать первому, кто попросит? Здесь крылся подвох, уловить который Мариус не мог и потому колебался. Но повода отказать не нашел и, вздохнув, вытащил из котомки три талисмана. Сначала красный камень, снятый с быка на острове Тинторетто — и в углу вдруг возникло видение Уго в оранжевом пламени факелов, отчаянно удирающего от стражника. Потом восточный крест из кургана мерданов — и в другом углу возникла мерзкая коричневая физиономия бабки с безумными глазами, хрипло орущей: "Габискирия!" Наконец, шпагу Вулвера из пещеры людоеда — и в третьем углу появился труп смотрителя реликвий города Торриче, истекающего кровью.

Четвертый угол пока пустовал.

— Избранный проникнет сквозь земную твердь и отворит двери, — пропищал синий гном. Что он сказал? Какая дверь, какая твердь? Кто этот избранный? Если, подумал Мариус, речь идет обо мне — плохи дела. Очень не хочется проникать сквозь земную твердь.

— Избранный встретит Крона и поговорит с Великим Наместником, — подключился желтый гном.

Час от часу не легче! Какой еще, черт возьми, Крон? Мариус открыл рот, чтобы озвучить этот вопрос, но зеленый гном оказался расторопнее:

— Избранный обменяет у Крона золото на иридий, — каркнул он.

— Какое золото? Шпору? — вставил, наконец, свое слово Мариус.

— Изделие из желтого металла, — уточнил синий гном. И тут же был уничтожен взглядом красного коллеги, который, вероятно, был здесь начальником.

— Наказание по Прейскуранту Средней Кары, артикул А-43, — грозно пискнул красный гном. Синий, нахохлившись, отступил к стене и вдруг куда-то исчез.

— Избранный поблагодарит Крона и воздаст хвалу Богу, — продолжал желтый гном. — Бог распорядится судьбой избранного. — Пауза. — Избранный пойдет предначертанным путем, не пытаясь с него свернуть.

Последняя фраза стала последней. Гном произнес ее по-особенному тускло — и сладкая троица, прижавшись к стенам, подобно собрату, картинно растворилась в земной тверди, как бы демонстрируя Мариусу легкость этого процесса.

Мариус был совершенно выбит из колеи. Суть устроенного представления он понимал смутно и, чтобы разобраться, стал припоминать рассказы Барбадильо о местных гномах. Сам Барбадильо с гномами не встречался, но овладел сведениями, которые мерданы копили из века в век. Гномы имели ряд постоянных и хорошо изученных свойств. Главное из них — нелюбовь к людям, возможно, неприязнь или брезгливость. В любом случае, гномы стараются избегать контакта с людьми. К слишком любопытным представителям рода человеческого гномы применяют действенные меры. Кто приближается слишком близко к Трем Горам, тот пропадает без вести, бывает найден мертвым, в лучшем случае — показательно изувеченным либо, как сказал бы Уго — с крышей, съехавшей до самого карниза.

Хорошего от гномов не жди, подытоживал Барбадильо. Не расслабляйся ни на секунду. Для них люди — мусор. Хотя, возможно, добавил он с сомнением, ты — особый случай.

Наверное, я особый, подумал Мариус. В контакт со мной они вошли. Но на большее их не хватило. Слова не дали сказать, вывалили кучу белиберды и смылись без объяснений.

Но почему же они вступили в контакт? Ответ лежит на поверхности: из-за шпоры. Мариус достал ее из-за пазухи. Шпора бешено пульсировала. Зеленовато-золотистый перелив струился вдоль ее изящного тела, низвергая снопы оранжевых и красных искр. Казалось, шпора ожила и сокращалась, как гусеница. Гусениц Мариус ненавидел, но здесь было совсем другое — полная гармония, локализованная на крайне ограниченном пространстве.

Мариус восхищенно замер. Сколько он любовался волшебным переливом, неизвестно. Опомнившись, он оглянулся. Сердце сжалось от безмерного отчаяния. По-прежнему в комнате он оставался один. Ну, и что дальше? Ждать? Чего? Комната не выглядела, как зал ожидания. Даже присесть было негде. Из мебели — лишь сооружение, выраставшее из пола. Что-то вроде стола, хотя уж больно уродливое. Усеченный конус, который закрутили в недоспираль. Мариус решил все-таки для простоты признать этот предмет столом. Итак, он приблизился к столу. Ничего достойного внимания на отсвечивающей темно-серой поверхности. Только засаленный желтоватый листок, который в обстановке совершенной стерильности смотрелся инородно, точно кровавый мозоль на холеных руках герцогини.