Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

— По-моему, они все спят давно, — высказал предположение Мариус.

Тишина стояла не просто мертвая — предвечная. Лишь изредка где-то всхрапывали лошади да вдалеке кричала степная птица. Да ветер шелестел — свежий, пронизывающий ветер, почти живое напоминание о надвигающихся холодах.

— Где-то здесь поблизости коновязь, — сказал Уго, прислушиваясь к лошадиному всхрапыванию.

Он осторожно выглянул из-за угла. Бледные луны играли в чехарду с многочисленными облаками, резво скача по темно-зеленому небу. Но Уго мог уже обойтись без особого освещения. Его глаза привыкли к темноте, и он без труда разглядел неподалеку коновязь.

— Слушай, а ведь это — тот самый склад, где мы тогда запасались едой и припасами, — прошептал Уго, имея в виду длинное строение, у которого сейчас они с Мариусом прятались.

План действий сложился сам собой. Компаньоны прекрасно помнили безопасные тропы, ведущие отсюда к храму. Этими тропами их вел мерзавец Курш Бахар. Отсюда храм казался совсем близким.

Каба пребывала в традиционной беспечной дремоте. Нигде, как и в прошлый раз — ни единого стража. Полное отсутствие беспризорных домашних животных, гораздых на неожиданные звуки. Страхуясь от случайностей, держась подальше от коней, замирая при каждом свистящем порыве ветра, компаньоны по стеночке двинулись к храму.

Вот и монументальная лестница, уходящая ввысь, под паукообразный купол. Справа уродливой глыбой темнеет кровожадный идол степняков. Холодок былого ужаса тронул сердце Мариуса. Вспомнилась ревущая от восторга толпа людей в халатах, которым объявили, что скоро будет свежее мясо, что чужеземцев принесут в жертву Митре.

— С Богом! — прошептал Уго.

На цыпочках они одолели лестницу, показавшуюся бесконечной. На площадке перед входом в храм не происходило ничего. Мариус оглянулся. У ног его в фиолетовой мгле лежала Каба. Здесь, на этом грандиозном возвышении, он почувствовал себя очень сильным. Он понял, что может повергнуть в прах ненавистный поселок. Тряхнув головой, Мариус поставил мозги на место и вернулся к насущной задаче.

Уго уже успел проникнуть в храм. Мариус догнал товарища и первым вошел в главный зал. Как и следовало ожидать, он тут же увидел перед собой пирамиду. Теперь-то секрета никакого пирамида не таила, а таила в своих недрах священный сапфир и источник великой реки Силь. Но это Мариуса и Уго совершенно не интересовало. Раскрытые тайны скучны, как исповедь праведника.

У огня, как и в прошлый раз, сидело двое седобородых в черных халатах. Жрецы Митры для Мариуса были на одно лицо, и ему показалось, что перед ним — те самые, которых так лихо усмирял Расмус. Тряся бородами, старцы бдительно следили за огнем. Они будто вросли в пол храма и, казалось, обречены на вечное дежурство. Но Мариус-то и Уго прекрасно знали, как быстро эти люди вскакивают на ноги при малейшей опасности.

Уго посмотрел на Мариуса и кивнул. Крадучись, компаньоны приблизились к старикам. Те оживленно чирикали на своем птичьем языке.

С завидной синхронностью Мариус и Уго нанесли удары. Клиент Мариуса рухнул, как подкошенный. Подопечный Уго в последний момент дернулся — и удар пришелся ему вскользь по черепу. Старик взвился молодым козликом. Увидев перед собой две недружелюбные фигуры, он раскрыл рот, готовясь огласить помещение ужасным воплем. Уго растерялся, нерешительно прикидывая, куда бы половчее нанести решительный удар. Мариус понял — надо вмешаться. Он набросился на старика, зажимая ему рот. Старик укусил его в ладонь. Мариус, не в силах сдержаться, вскрикнул — но ладонь не отнял. Тут на подмогу подоспел, наконец, Уго. Все у них было заготовлено заранее. Рот старику заткнули, зафиксировав кляп повязкой из куска прочного полотна. Затем связали руки святому человеку, а для пущей надежности привязали его прочной веревкой к столбу. Той же процедуре подверглось бесчувственное тело второго служителя культа.

— Отдохните, мальчики! — сказал Уго, отдышавшись.

Работая со стариками, компаньоны не забывали поглядывать по сторонам. Имелось опасение, что вскрик укушенного Мариуса мог услышать посторонний. Но в храме царила все та же благоговейная тишь, нарушаемая лишь глухим безостановочным мычанием старца, оставшегося при сознании.

— Дай ты ему по голове! — посоветовал Мариус.

— Нельзя — грех! — покачал головой Уго.

Мариус фыркнул и решительно направился в коридор, к покоям Курш Бахара.

Дверь в покои никто и не думал запирать. Мариус лишь тронул створку — и она широко распахнулась. Из комнаты хлынул смешанный аромат мускуса и благовоний. И кто-то вскочил на ноги, заполняя дверной проем.

Мариус сжимал в руке подарок Хара — хлыст с мягкой, но толстой рукояткой. Этим инструментом он наотмашь ударил по лицу нападавшего — и тот завыл, схватившись за щеку обеими руками. По конституции, это был явно не Курш Бахар. Мариус что есть силы приложил его локтем в солнечное сплетение — противник переломился надвое, охнув от обиды.

— Разберись с ним! — прохрипел Мариус и бросился к обширному ложу, из которого восставала массивная фигура Курш Бахара. Мариус, конечно, помнил, что первосвященник наделен изрядной физической силой. Его голыми руками не возьмешь. Но, увидев в темноте эту тушу, Мариус забыл о мерах предосторожности. Его сознание захлестнула красная пелена, и перестало существовать все, кроме жирной шеи главного жреца степняков, на которой сомкнулись руки Мариуса.

Позади тем временем Уго выполнял более скромную работу — добивал незадачливого телохранителя Бахара. Справившись с этим, скромный боец Красного Братства тщательно связал врага с ловкостью, делающей честь его сноровке (или наоборот).

Мариус не чувствовал сопротивления, хотя оно было, и активнейшее. Бахар извивался, размахивая всеми конечностями, как раненый медведь. Он колотил Мариуса по спине и бокам. Он хрипел, из последних сил пытаясь позвать на помощь. Но ничто, наверное, не смогло бы сейчас разомкнуть живые клещи, стиснутые на его горле.

Мариус очнулся, когда Курш Бахар уже перестал хрипеть. Уго с боязливым изумлением смотрел на боевого товарища, не рискуя вмешиваться в его джихад. Из глаз Мариуса вдруг полились слезы, остановить которые он никак не мог. Уго положил руку ему на плечо, приговаривая:

— Ну-ну, успокойся. Ты же хотел отомстить — вот и получай. Око за око, как и обещал.

Утирая слезы (надо полагать, очистительные), Мариус встал, поднял плетку Хара и понуро побрел к выходу. Уго тем временем склонился над телом Курша, прислушался и окликнул Мариуса:

— Погоди!

Мариус обернулся. Уго стоял на коленях, припав ухом к груди Курша.

— Да он живой, — сказал Уго удивленно. — Дышит.