Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса

Видя, что здание, возведенное многими трудами, готово рухнуть, Шаллер не впал в отчаяние, как поступила бы более слабая натура. Он продолжал действовать. В его положении способ действия оставался один — пойти на открытое неповиновение. Себастян Шаллер отважился поднять предместья и припугнуть короля угрозой народного мятежа.

Мы подошли к тому, что историки называют "загадкой Себастьяна Шаллера". Когда все уже было готово к выступлению, короля рынков арестовали и бросили в темницу. Каким-то образом король прознал о готовящемся бунте и получил сведения о месте нахождения главного заговорщика.

Но самое интересное произошло через десять лет, когда уже подзабытый всеми Себастьян Шаллер вышел на свободу и появился на людях. Он не столь уж сильно изменился внешне, но узнать его было трудно. Взор его потух, движения стали вялыми, неуверенными. Поскольку все его имущество конфисковали в пользу короны, жизнь он вел, что называется, скромную. Зарабатывал, чем придется, был грузчиком в порту, уборщиком в своих бывших конюшнях, подсобным рабочим в кабаке. В конце концов, он спился и лет через пять после освобождения окончил свои дни в придорожной канаве.

Один из самых последних его знакомцев хвалился, что после обильного винопития Шаллер все-таки поведал ему свою невероятную историю. Если верить этому рассказу, счастье и удача мессира Себастьяна заключалась в золотом кольце с изумрудом, которое он уже носил на пальце, когда появился в Густане. Накануне бунта, подготовленного Шаллером, враги схватили его и пытались снять кольцо — но оно так вросло в плоть, что врагам пришлось отрубить палец. После этого дух Шаллера надломился. По его словам, он потерял себя. Как предполагал Шаллер, король выпустил его, когда неопровержимо убедился, что десятилетнее заключение сделало из бунтаря агнца.

История, что и говорить, темная, и рассказ Шаллера, даже если принять его за чистую монету, ничего не объясняет. Многие действительно свидетельствовали, что после тюрьмы на левой руке Шаллера стало не хватать среднего пальца, ранее унизанного кольцом. Но достаточно ли этих свидетельств, чтобы принимать на веру всю историю? Разумеется, нет, хотя мы и знаем много легенд о магических свойствах колец — подобно истории о царе древнего Фарсана — Рипциге — который прожил почти 150 лет благодаря семи магическим кольцам, каждое из которых обладало камнем, защищающим организм в определенный день недели.

Что действительно непонятно в истории Себастьяна Шаллера — почему все же Петер III согласился его выпустить из темницы? Согласно одной из версий, Шаллер на самом деле был последним отпрыском Кумендов, истребленных Таллорами. А ведь громадные сокровища Кумендов так никто и не нашел. Не здесь ли ключ к разгадке? Не ценой ли несметного родового состояния купил свободу Себастьян Шаллер?"

Лиска — так Мариус стал называть Зингу после того, как на стоянке в Красном Лесу она забавы ради и веселия для принялась изображать всяких животных и птиц. Мариус потешался, Уго впал в дикий восторг, утверждая, что у девчонки — настоящий актерский талант.

Мариусу больше всего понравилось представление лисицы — до того натурально передала Зинга скользящие повадки, настороженный поворот головы этой хитрой твари. Так и родилось прозвище. Зинга приняла его как свое второе имя и с готовностью на него откликалась.

Удивительно, но как раз это прозвище и стало нитью, связавшей сердца двух абсолютно разных людей. Лиска оказалась отличной девчонкой со своеобразным чувством юмора, с легким отношением к жизни. Она не оглядывалась назад, не смотрела далеко вперед, воспринимая каждый день, как подарок свыше. Вскоре Мариус с изумлением отметил, что общение с Зингой прекрасно лечит его душевные раны. Сердечные рубцы, которые, казалось, будут кровоточить до скончания лет, затягивались на глазах.

Мариус со страхом ожидал свидания с могилой Расмуса. Он боялся, что не удержится от истерики. Но все прошло на редкость буднично. Мариус по-хозяйски осмотрел со всех сторон могильный камень и тут же с головой ушел в дела хозяйские: укрепить камень, набив под него камней поменьше, заполнить промежутки глиной. На большом камне Уго тем временем высек маленькую восьмиконечную звездочку — знак, который должен присутствовать на могиле чистоверного. И инициалы "Р.Б." — Расмус Баттон. Мариус постоял над могилой в молчаливой скорби, но совсем недолго. Подошла Лиска, обняла его за талию, положила голову ему на плечо — и Мариус вернулся к жизни.

Ласки Зинги перестали его коробить. Выяснилось, что девчонка от природы обладала чувством меры в любви. Она отдавалась так, как обычно и желают этого мужчины. А желают они, чтобы, отдаваясь, женщина насытила ровно настолько, чтобы в следующий раз хотелось чуть больше. Беря женщину, мужчина должен чувствовать себя путником, который, срывая желанный плод, видит за ним другие, еще более сочные. Требования у мужчин всегда завышенные, но женщины как-то умудряются после многолетних проб и ошибок обрести необходимую сексуальную гармонию. Не все, но большинство. Зинге в этом плане не надо было напрягаться. Сексуальная гармония сидела в ее теле врожденно, как кровеносная система.

Хар проводил гостей с объятиями, с вручениями объемистых мешков, полных провианта и теплой одежды. Необъяснимо расположенный к Мариусу, этот администратор поселка сказал между прочим, что если Светлый Митра одобрил брак умарской девушки с чужестранцем, то чужестранец этот действительно достоин дружбы. Бог не ошибается.

Мариус хотел бы понять, за что же его так возлюбил Светлый Митра.

Хар проводил гостей до широкой просеки, которую поселяне содержали в идеальном порядке. Оказалось, что это не просто какая-то транспортная артерия, а великий символ. Умарцы называли ее "Святой Путь". Как раз по этой дороге привел сюда из Джанга своих чад Светлый Пророк. Каждый, объяснил Хар, кто пойдет по Святому Пути с добрыми намерениями, немедленно окажется под покровительством Бога.

Насчет чистоты своих намерений Мариус сомневался, но под крылышко умарского Создателя, похоже, все-таки умудрился попасть.

Кроме Хара, среди провожатых была еще одна знаменитость — Светлый Пророк мерданского народа. При расставании он пытался заключить Мариуса в объятия, но Мариус эти попытки пресек.

— Зря, — кисло улыбнулся Барбадильо. — Видит Бог, зла тебе не желал и не желаю. Еще убедишься. До встречи!

Мариус пробормотал что-то типа: "Упаси Господь!" И демонстративно сердечно попрощался с Симоном, подарив молодому мердану свой верный нож с козьей ногой.

Барбадильо отстал, и Мариус этому искренне радовался. Но затем, призадумавшись, задал себе вопрос: а почему повелитель мерданов вдруг отказался от первоначального плана? Почему не последовал дальше, как собирался? Не странно ли это? Ответа Мариус не нашел, но подозрение имелось. Уединенная беседа Барбадильо с Уго — вот где, догадывался Мариус, зарыта собака. Отчего, спрашивается, исчезла вражда, которую эти двое испытывали друг к другу с первой встречи — с часовой башни Ричо? Отчего антипатия волшебным образом сменилась отношениями настолько близкими, что Уго даже презентовал бывшему шуту свой малиновый плащ — вещь, которой дорожил, как последним дублоном? Объяснения Мариус не нашел, но решил держаться настороже. Теперь он видел в Уго не товарища, с которым разделил миллион опасностей, а человека, который подарил Барбадильо свой малиновый плащ. И Мариус подводил простое резюме: от такого человека надо иметь те же секреты, что и от самого Барбадильо. Уго не единожды расспрашивал Мариуса о приключениях в Пустыне Гномов. Но ему пришлось довольствоваться усеченной версией спуска в заброшенную шахту у Трех Гор. Верить ей Уго, как умный человек, не мог, скептически хмыкал, просил у Мариуса кольцо, вертел его и так, и этак, недоуменно пожимал плечами и возвращал владельцу. Дешевка дешевкой, говорил себе Уго, но ведь обязан в ней быть какой-то тайный смысл!