Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

— К сожалению, традиционного. Осмотрюсь попозже — авось, хозяева что-нибудь припрятали в кладовке.

Эшер вежливо отказался, сославшись на позднее время и необходимость для Франца отдохнуть после долгого перехода. Они договорились встретиться на следующий день утром у Стива. Пожелав друг другу спокойной ночи, новые знакомые расстались.

«…не нова, но воспринимается не всеми. У вас имеется некий ограниченный набор ощущений, позволяющий вам перемещаться в окружающем мире, воспринимать поступающие извне сигналы, интерпретировать их, принимать на их основе решения, действовать. Механика взаимодействия с внешним миром скучна и монотонна. Мир инерционен — что вы видите сейчас, будет перед вами и ближайшие пять минут, повторится завтра, через год и так далее. Инерционность и повторяемость — одни из главных свойств внешнего мира, условия нашего с вами существования. Мы не можем их оспаривать или менять. Мы видим мир сквозь очень узкую щель, которую не в состоянии раздвинуть. Считайте это дефектом нашего развития, или особенностью, или преимуществом. Я склонен полагать, что это, скорее всего, дефект. Внутри нашего черепа находится большой и загадочный орган, функции которого, похоже, сводятся к тому, чтобы не дать нам узнать об окружающем мире сверх того, что необходимо для повседневной борьбы за существование на животном уровне. Вы следите за моей мыслью?

— Да. Но, должен заметить, с подобными размышлениями я уже сталкивался.

— Естественно, об этом думали многие. Оригинальных мыслей, между прочим, уже не осталось: мысль — это ответ на вопрос, а вопросы чаще всего задаются ненужные. Это искусство: знать, какие вопросы позволительно задавать, а какие нет. Людям почему-то кажется, что любые вопросы позволительны. Только социальные привычки и опыт ставят на рот кляп: ребенок может спросить, почему снег не зеленый и не падает вверх, взрослый таких вопросов не задаст — ему в свое время уже объяснили, что задавать такие вопросы глупо. Планка глупости у всех разная, но, в подавляющем большинстве случаев, низкая. То, что многим кажется мудростью, пришедшей с годами, — чаще всего выработанный за долгие годы ограничитель, если хотите — условный рефлекс, отсекающий определенный набор вопросов, нелепость которых остальные люди в силу недостаточного возраста еще не усвоили. А так как глупость — наш самый большой общий знаменатель, то одни и те же вопросы постоянно повторяются. Философы и мыслители склонны задавать самые бессмысленные вопросы, но просто над ними нет никого, кто шлепнул бы их по губам и велел молчать.

— Следует ли понимать, что мучительные поиски истины, смысла существования — это тоже всего лишь бесплодный путь, по которому люди идут вследствие изначально неверно выбранных ориентиров?

— Ничего бесплодного на самом деле не бывает, просто плоды чаще достаются горькие. Если кому-то поиски смысла жизни позволили скрасить досуг — что ж, это можно только приветствовать. Особенно если данная личность занималась философскими или религиозными изысканиями вместо погони за властью, деньгами или славой. Впрочем, сравнительная польза — предмет тоже весьма относительный. Мы рискуем сильно отклониться от темы.

— Мы и так уже отклонились. Если не ошибаюсь, разговор вначале шел о восприятии внешнего мира.

— Ах да, действительно. Сегодня я рассеян. Завершим эту тему, а потом вернемся назад. Так вот, кому-то в голову много лет назад пришел совершенно бессмысленный вопрос: а зачем мы живем? Этот человек стал тормошить остальных, но ответа так и не добился. Вопрос же, отличающийся заразительной нелепостью, засел в голове у многих поколений, и всевозможные умники и пророки на протяжении веков регулярно пытались сформулировать на него ответ. Накопилась масса вариантов, но, поскольку вопрос не перестают задавать и по сей день, можно полагать, что удовлетворительного ответа не имеется.

— Получается, что этот вопрос не следовало вообще задавать?

— Естественно. Свойство бессмысленных вопросов: на них можно давать какие угодно ответы, любой сгодится. К примеру: чтобы обеспечить необходимое количество органики для кладбищенских растений. Или своей смертью внести скромный вклад в увеличение похоронной статистики. Или же траурной церемонией разнообразить скучный быт своих родственников и знакомых. Можно выбрать афористические варианты: жизнь — это раскрытый в вопросе рот, а крышка гроба его захлопывает. Несколько брутально звучит, правда. Вот вариант поизящнее: рождение — это вопрос, а смерть — ответ на него. Подобных псевдозначительных высказываний можно наплодить неисчислимое количество, чем, собственно, многие и занимались. Кажется, я начинаю им уподобляться; покончу с афоризмами. Рассуждая в более широком плане, можно сказать, что человек — это вопросно-ответная машина. Я не имею в виду здесь философствования или бытовую любознательность. Это характеристика мировосприятия организма, его способ существования. Познание происходит по принципу «вопрос-ответ». Когда вы на что-то смотрите, то посылаете через зрение запрос. Через глаза к вам приходит и ответ: данный предмет (явление) представляет из себя то-то и то-то, имеет цвет и форму. Когда вы прикасаетесь к чему-либо рукой, то направляете тактильный запрос, получая через руку ответ: данный предмет шероховат или гладкий, колется или режет, безопасен или убивает. Со слухом аналогично: уши — это постоянно действующий запрос, обращенный ко внешнему миру. Обоняние действует как вопрос с каждым вдохом. Мы получаем ответ от внешнего мира относительно его свойств именно в соответствии со сформированным органами чувств набором вопросов. Этот набор в готовом виде существует от рождения, лишь немного модифицируясь воспитанием. Отклонения от стандартного набора встречаются достаточно часто — у гениев, сумасшедших, провидцев. Их мозг задает другие вопросы, соответственно, получая другие ответы. В голове у них формируется иная картина мира, а оставшаяся часть человечества начинает им по этому поводу завидовать. Им — это, конечно, не сумасшедшим. Все хотят быть пророками или гениями, хотя грань между ними и полоумными весьма зыбкая. Но так как невозможно научиться тому, чтобы стать гением и пророком, то их истребляют — из чувства зависти и раздражения, конечно, а потом возвеличивают, поскольку мертвым никто не завидует.

Итак, какой-нибудь мистик в результате долгих и мучительных процедур (молитв, поста, самоистязаний, приема наркотических средств и прочего) начинает видеть нечто, представляющееся ему высшей реальностью. Эти вспышки или озарения обычно кратковременны и объясняются тем, что часть мозгового аппарата, участвующая в постановке вопросов, оказывается на мгновение отключенной. Щель, через которую мы воспринимаем мир, у мистиков и гениев немного изменяется либо смещается, чаще всего временно. У сумасшедших это отверстие, видимо, смещено постоянно. Но у всех — как гениев, так и полоумных — по-прежнему остается щелью, и это следует хорошо запомнить.