Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

— Не исключено. Однако не хочется злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы и так причинили вам слишком много хлопот. Есть еще и чисто технические соображения.

— Густав, я, честно говоря, так и не понял, с какого момента ты собираешься смещать свою траекторию, — Стив наполнил бокалы и предложил фрукты хозяйке дома.

— Не от будущего, конечно, хотя моя посмертная трасса меня совершенно не прельщает. Я хочу избежать той последовательности событий, которая в итоге швырнула меня об крышу.

— Получается, это участок из прошлого, и я не представляю себе, как ты избежишь парадокса, — Макналти чокнулся с Филомелой и отпил шампанского.

— Никакого парадокса не возникает; я уже объяснял Морису, и он со мной согласился. Правда, Морис?

— Да, — подтвердил Вейвановский.

— Я, конечно, мог бы рассказать тебе сейчас, но не хотелось бы утомлять нашу великодушную хозяйку, — Густав поднял бокал в честь Филомелы.

— Пару часов назад Стив тоже был настолько любезен, что избавил меня от этих разъяснений. Чем только разжег мое любопытство, — сказала она. — С нетерпением жду вашего рассказа. Можете не делать скидок на дамский интеллект. Я не так глупа, как могу показаться на первый взгляд. Правда, Морис?

— Да, — со вздохом вновь подтвердил Вейвановский.

— Хорошо. Тогда давайте присядем, — предложил Эшер, — дабы в неловком положении не оказались те члены нашей аудитории, которых от моей лекции начнет клонить ко сну.

— Як таковым себя не отношу, — сказала Филомела.

— Я тоже, — присоединился Макналти.

Морис молча разлил всем остатки шампанского; компания расселась по диванам и креслам.

— Насколько я понимаю, — начал Эшер, — основная трудность возникает при попытке согласовать изменения в прошлом с тем, что уже имеется в настоящем. Так?

Все кивнули.

— Помимо того, что я рассказывал о траекториях или пишется о них в руководстве к интерферотрону, они обладают еще двумя свойствами. Это — упругость и связанность. Первое выражается в том, что любую траекторию нельзя выгибать как заблагорассудится. Второе — в том, что траектории нашего мира взаимопереплетены. Рассмотрим для начала упругость. Траекторию, как я считаю, можно сместить в ту или иную сторону но, несмотря на ее дискретность между пиками внутри событийного клише, она не допускает резких поворотов. Даже такие эпохальные для любого организма явления, как расщепление или схождение трассы выглядят более-менее гладко. Проведу аналогию с сильно натянутой струной. Ее можно ущипнуть, оттянуть, но невозможно ее сложить под прямым углом. Так же и с траекторией. Хотя она в целом весьма извилиста внутри «слоеного пирога», но это извилины не распутанного мотка ниток, а, скорее, жесткой металлической спирали. Если я смещаю фрагмент своей траектории в сторону то за этим отрезком неизбежно потянутся и остальные ее участки, причем более близко расположенные сместятся сильнее, чем отдаленные, а самые дальние, скорее всего, вообще не шелохнутся. Это означает:

а) чем сильнее оттянута струна-траектория или, правильнее выражаясь, чем больше энергии расходуется на смещение траектории, тем более длинные участки трассы будут охвачены передвижением внутри клише;

б) от струны-траектории невозможно «отщипнуть» крошечный кусочек или же перегнуть ее. В противном случае, струна попросту лопнет, — траектория исчезнет. Повторюсь: несмотря на свойственную ей дискретность, то есть отсутствие в промежутках между событийными пиками, трасса в целом слитна и неразрывна. Перемещать можно только достаточно протяженные и связные фрагменты траектории;

в) чем дальше в будущем или прошлом от нас расположен тот участок траектории, на который мы собираемся воздействовать, тем больше энергии требуется для его смещения.

Теперь все это рассмотрим на конкретном примере, в данном случае — на мне. Моя траектория взаимодействует со всеми вашими. Чем ближе моя трасса проходит к вашей на любом событийном пике, тем сильнее или плотнее вы меня ощущаете. Это следует из того, что всякое событие участвует в формировании каждого явления внутри «слоеного пирога», но сила этого участия обратно пропорциональна условному расстоянию между пиками. Сейчас наши трассы проходят практически рядом. Если же мы расстанемся, то вы, надеюсь, будете меня изредка вспоминать, не так ли?

— Все зависит от той силы, с которой вы утащите свою траекторию, — улыбнулась Филомела.

— Правильно, — удивленно подтвердил Густав. — Вы уловили самую суть. Действительно, мое место в ваших воспоминаниях также определяется взаимодействием трасс. Все картины, звуки, мелькающие в вашей голове как воспоминания, — тоже явления. И связаны они с другими явлениями внутри «слоеного пирога». Когда вы завтра, проснувшись с мигренью, вспомните, что слегка перебрали шампанского, то это воспоминание будет опираться на другие явления, происходящие сейчас в этой комнате. Но чем дальше от вас по ходу вашей траектории расположены явления, тем слабее их воздействие на вас, тем тяжелее их вспомнить. А если, условно говоря, выбить из прошлого или подменить другими те явления, которые служат опорой для воспоминаний, то и состав вашей памяти изменится.

— А как же быть с событиями столетней давности, которые, кажется, произошли только вчера, настолько они в памяти яркие и свежие? — спросил Стив.

— Это вещи, которые применительно к вашей конкретной траектории обладали мощной психической энергией, распространившейся вдоль всей трассы. Дальнее явление — то самое незабываемое событие в вашей жизни — подпитывает энергией все последующие воспоминания о нем, возникающие у вас в голове. Еще раз подчеркну: воспоминание, мелькнувшее в сознании, — такое же самое явление, что и все остальные. Его существование обусловлено взаимодействием массы событий-ячеек. Если какой-то составной элемент в этой смеси отсутствует или выражен иначе, то и явление будет обладать другими характеристиками. Предположим, я через интерферотрон дохожу до той точки своей биографии, когда мне впервые пришла в голову мысль о создании интерферотрона. Это было, скажем, пятьдесят лет назад. Тогда мне идея показалась замечательной, и я активно принялся за разработки. Но сейчас я радикально изменил свое мнение об аппарате и смещаю свою трассу таким образом, что в тот же самый момент полвека назад эта же самая идея кажется мне невыносимо глупой и я вскоре ее напрочь забываю. Естественно, возникает масса последствий: иным образом укладывается не только моя траектория, но и колоссальное количество других. Интерферотрон исчезает, мы вполне можем оказаться разбросанными по всей солнечной системе. Но самое интересное то, что место выпавшего интерферотрона в нашей памяти занимают совершенно другие воспоминания: память о том, что происходило, когда интерферотрон не был изобретен.