Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

— Если Стиву будет интересно, он с помощью интерферотрона сможет докопаться до самых истоков.

— Конечно. После того, как подправите мою траекторию.

— Будем стараться. А как вы видите действие системоразрушающих снов внутри «слоеного пирога»?

— Скорее всего, эти сновидения — тоже с мощным зарядом энергии — вызывают повреждения или разрывы существующих траекторий, что приводит к исчезновению комплексов сил, отвечающих за нормальное функционирование того или иного участка планеты. Мне кажется, аномальные территории — пример такого разрушения. Могут происходить и другие, скрытые, глубинные процессы. Но, как я вам уже говорил в одну из прошлых встреч, разъясняя парадоксы времени, мы можем даже не заметить, что вокруг накапливаются катастрофические изменения. В один прекрасный день — вернее, прекрасную ночь — кому-то приснится особо мощный деструктивный сон, и все рассыплется на атомы, а то и мельче.

— Интересная перспектива.

— Это не прогноз, а опять-таки праздная игра ума. Когда я учился в университете, у моих сокурсников было в ходу некое подобие притчи. Суть ее в следующем: маленькая девочка сидит в песочнице, ковыряется лопаточкой, строит кучки. Рядом в песке — полно ее сверстников, тоже увлеченных своими играми. Погожий день, тепло; неподалеку на скамейке сидят мамаши, болтают между собой, читают дамские журналы, поглядывают на своих детей. Вдруг эта девочка медленно поднимает голову, смотрит на небо и произносит какое-то неразборчивое междометие: «бя» или «мя», а, может, и «гю». И тут наступает полный, всеобъемлющий конец света. Оказывается, вселенский баланс сил был к этому времени настолько неустойчив, что достаточно было этого междометия, произнесенного именно в данный момент, причем с особой интонацией и непременно тембром голоса этой конкретной девочки, чтобы все бесследно развалилось. Интересно то, что гипотетического существования такой ситуации нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить. Вот мы сейчас с вами размышляем, разглагольствуем, а в следующую секунду уже ничего не будет. Мы — люди — благодаря инерции привыкли к тому, что если у нас перед глазами стоит какая-нибудь картина, то внезапно измениться или исчезнуть она не может. Спасительное свойство человеческой психики: отмахиваться от всего неприятного и быстро забывать плохое.

— Может быть, эти отрицательные эмоции, переработанные мозгом в психическую энергию, как раз и выбрасываются через сновидения внутрь «слоеного пирога»?

— Вполне вероятно. Но и положительные эмоции тоже должны куда-то деваться. Вы мне говорили, что генерирование сновидений — это основное, ради чего людей развели на Земле?

— Мне так было сказано.

— Тогда может оказаться, что системообразующие функции человеческих снов выходят далеко за пределы нашей планеты. Подумайте только: судьбы целых звездных систем и галактик могут зависеть от того, что приснится какому-нибудь пьянице, валяющемуся в канаве!

— Ну вы уж чересчур хватили.

— Почему? Потому что выбрал пьяницу в качестве генератора? Если бы это был процветающий политик или деятель искусств, вы бы согласились с моим утверждением? Давайте не будем спорить. Когда у вас состоится очередной сеанс связи с космическими силами, попробуйте задать им вопрос, насколько далеко простирается воздействие наших снов. Хорошо?

— Да, — Вейвановский сверился с часами. — Кажется, наше время истекает. Завтра я поделюсь с вами впечатлениями от знакомства со Стивом и расскажу, как Богенбрум пытался увильнуть от операции.

Предположениям Мориса относительно Богенбрума не суждено было воплотиться в реальность. Попрощавшись с Густавом, он заснул, а когда в семь часов утра разбуженная им Филомела открыла дверь в спальню Франца, больного на месте не оказалось. Поиски по дому заодно выявили исчезновение спортивного комбинезона, пары тапочек и велосипеда из кладовки.

— Как это могло произойти? — недоумевала Венис. — Неужели вы ничего не слышали?

— Ни звука. А зачем вы убрали из палаты Богенбрума дежурную медсестру?

— Я подумала, что за ним как за почти выздоровевшим нет больше необходимости наблюдать. Наверное, я вчера переусердствовала с разговорами насчет операции.

— Вас сильно огорчает его бегство?

— Нет.

— Меня тоже. Стив проснется сегодня?

— Да, где-то после полудня.

— К вам можно будет зайти днем в гости? Часа в три, как высплюсь и отдохну?

— Разумеется. Вы сегодня разговаривали с Эшером?

— Да, обычные двадцать минут.

— Как у него настроение?

— Умеренное. Ждет, когда очнется Стив, чтобы начать испытания интерферотрона.

— За вашими манипуляциями можно будет понаблюдать?

— Если Густав разрешит. Он уже знает, что я вам почти обо всем рассказал. И задал одну философскую загадку для нас троих: вас, Стива и меня. Ею я поделюсь с вами вечером.

На этом они расстались.

Макналти заскрежетал зубами, когда узнал, что Богенбрум был рядом, в соседней палате, но сумел уйти от возмездия:

— Я бы из него сделал донора на месте! Разобрал бы на запчасти — всем хватило бы! Филомела, мы можем как-нибудь помочь Густаву средствами обычной медицины?

Венис отрицательно помотала головой.

— Дело в том, что действующий интерферотрон я видел только в то утро. Мне никогда не приходилось ни читать инструкции, ни тем более работать с этой машиной. Надо сказать, Густав исполнял вокруг нее весьма замысловатые танцы.

— Он объяснил мне, что специально усложнил пользование первым вариантом — для ограничения доступа к аппарату, — сказал Морис. — То, что собрал я, гораздо проще в управлении. Хотя бы потому, что мы избавились от датчиков.

— Вот как? И что же вместо них? — заинтересовался Стив.

— Специальная ткань, которую достаточно подбросить на небольшую высоту.

— Гм, уже неплохо. Но Густав ручается, что перенос его траектории не вызовет никаких катастрофических последствий?

— Готов вам объяснить — со слов самого изобретателя. Если только дама не будет против, поскольку материя достаточно скучная.

— Тогда не станем утомлять нашу очаровательную хозяйку и спасительницу, — проявил галантность Макналти. — Расскажете мне попозже, когда продемонстрируете аппарат.

— Филомела, когда вашему пациенту будет разрешено приступить к активной деятельности? — спросил Морис.

— В любое время. Он совершенно здоров.

— Стив, не согласились бы вы пройти ко мне домой, взглянуть на то, что у меня есть?

— И оставить даму в одиночестве?

— Я сама собиралась вас вот-вот бросить. Мне нужно посмотреть, как обстоят дела у Эшера. Можете прогуляться, я не возражаю.

— Тогда, с вашего позволения, — Стив встал, поклонился и вместе с Морисом вышел из гостиной.