Светлана Багдерина - Иван-царевич и C. Волк. Жар-птица

— И хорошие у вас тут урожаи? — деловито поинтересовался Волк.

— Наверное, нет. Потому, что хлеба, выращенного на таких полях, очень мало, всем Недостойным его не хватает, и поэтому в муку добавляют лишайники, грибы, питательную плесень… И еще что-нибудь, наверное, но это уже секреты пекарей. Они говорят, что нам их лучше не знать. Тайны ремесла… Но от этого хлеб делается таким вкусным, ароматным… Да вот, можешь сам попробовать! — и огранщик, пошарив вокруг себя, извлек из темноты кусок чего-то, что по всем внешним (и, как быстро обнаружил Серый, и по органолептическим) признакам напоминал старую губку, только что выловленную из выгребной ямы.

Он сплюнул раз пять, приблизительно столько же раз пожелал, чтобы в тот вечер, когда они с Еленой Прекрасной ушли охотиться на калифа, он перепутал свои сапоги с Ивановыми, и вежливо вернул хлеб владельцу.

— Ну и гадость.

Резец слегка обиделся.

— А, кстати, Благодетелям-то зерна хватает? — зачем-то, догадываясь уже об ответе, все-таки спросил Волк.

— Да, конечно! — встрепенулся заключенный.

— И ты считаешь это справедливым?

— Конечно. Ведь это их страна, а мы здесь — всего лишь гости. Гость не лишает хозяев последнего, он довольствуется тем, что ему предлагают.

— Гости? После того, как прожили здесь триста или сколько там лет?! — возмутился Волк. — После того, как вы на них пашете, спины не разгибая, день и ночь, вы же еще и гости?!

— Да, — оправдываясь, подтвердил Резец. — Так они говорят, а, значит, это правда. Благодетели никогда не лгут. А что касается труда, то они тоже много работают — кто же, кроме них, будет судить нас, охранять, собирать налоги, управлять мастерскими, шахтами…

И тут Волку в голову пришла одна оригинальная идея.

— Значит, если вы после всего этого тут все еще гости, вы можете в любой момент встать и уйти домой?

— Домой?.. Д-да… Наверное… Не знаю… — задумался Резец. — Но у нас нет дома! В том-то и все дело, что нам некуда идти! Старый город на поверхности наверняка занесен песком, жилища наших предков давно разрушены…

— Так вы же ремесленники! Вы расчистите и отстроитесь в два счета!

— Да, но там нет воды…

— Но тогда вы могли бы уйти в какой-нибудь другой город — такой толпе мастеров будет рад любой правитель!

— По пустыне? Пешком? Ты сам говоришь, что вокруг на триста километров нет ни капли влаги!.. Ведь так?.. — Отвергавший по инерции изо всех своих сил идею переселения Резец вдруг понял, что в глубине души он с замиранием ждет, что его нежданный гость легко отметет все препятствия и докажет, что Недостойные и в самом деле могут уйти из-под земли когда и куда захотят.

— Да, это так, но у меня есть ковер-самолет, и на него я бы смог посадить человек двадцать… очень плотно… и мы бы взяли воды на полтора дня пути, а вы бы еще прихватили это… чего вы там граните… И в Шатт-аль-Шейхе вы бы это продали, и снарядили на эти деньги караван и вывезли бы еще человек сто — сто пятьдесят, тоже с драгоценными камнями… И уже на эти деньги они бы снарядили еще один караван. Или не один. И так далее, пока не выедут все. Не вижу ничего невозможного.

Огранщик упал на колени, схватил своими цепкими сильными пальцами руку Серого и отчаянно заглянул ему в глаза.

— Ты… Ты правда думаешь, что это осуществимо?..

Наверно, с меньшим напряжением он ждал приговора суда Благодетелей.

— Не вопрос, — повел плечом Волк. — Вопрос в том, как мы теперь выберемся отсюда. Надеюсь, тебя приговорили не к уморению голодом?.. Хотя, нет…

— Нет. Меня сброс… должны были сбросить в водопад. Но теперь, когда я сообщу через стражников королю, что Недостойные могут, наконец, уйти и не обременять их больше своим назойливым присутствием, казнь, может, и перенесут… или даже отменят…

Волк искоса, но пристально взглянул на огранщика, покачал головой, но ничего не сказал.

— Прислушайся, Сергий! За мной, кажется, идут!!! Слышишь — стали откатывать дверь?..

Волк тоже услышал скрежет камня о камень, быстро погасил лампу, не забыв перед этим зажмуриться, и растворился в темноте.

Не дожидаясь, пока камень откатится полностью, Резец быстро вскочил на ноги и с протянутыми руками бросился к кому-то, кто стоял, по-видимому, во главе отряда.

— Повелитель начальник стражи! Мы придумали, как Благодетелям избавиться от Недостойных! Мы придумали!!! Надо, чтобы Недостойные ушли на поверхность, а там отправились в другие города, из которых четыреста лет назад вода не ушла, как ушла из нашего города!.. И тогда…

Что будет тогда, начальник стражи почему-то не дослушал.

— Мерзавец!!! Мало того, что ты сквернослов, так ты еще и бунтовщик!!!

Послышался звук удара, падающего тела, и еще одного удара, и еще, как будто застоявшаяся рьяная футбольная команда вышла на долгожданную тренировку с большой сеткой мячей.

— Ой!.. Ах-х… А-ау!.. Уй… А-а-а!..

И вдруг все стихло.

— Они че у вас, все коротышки, что ли? — несколько озадаченно спросил Волк, бережно вытирая лезвие меча об одежду одного из убитых стражников. — Я ведь чуть не промахнулся. Они же мне чуть выше пояса будут, а в темноте-то не видно ничего… Ишь, гниды бородатые… Они ведь так тебя насмерть уходить могли!..

Потом наклонился и поднял с земли светящийся тусклым белым светом шар на серой каменной ножке.

— Это этот, что ли, камень-светофор? Гляди-ка, штука какая интересная…

Откуда-то с уровня пола раздался страдальческий стон.

— Ну, что, получил свою отсрочку от казни? — мрачно усмехнулся Волк.

— Ты… Ты убил их?..

— Да. Пока они не убили тебя. Ты ведь должен еще вывести меня отсюда, тебе нельзя умирать.

— Ты убил Благодетеля? — как будто не расслышав, или не доверяя своим ушам, переспросил огранщик.

— Нет. Четырех, — уточнил Серый.

— Но… Но… Но это же… Но так ведь… Но этого…

— Я убил четырех маленьких вооруженных уродов, которые били и собирались убить одного безоружного человека, вся вина которого лишь в том, что он родился в этой крысиной дыре. Что не понятно? Или тебе не хочется жить?

Но Резец, похоже, все еще находился в шоке, но не от побоев, а от происшедшего на его ночного видения глазах убийства.

— Но это же Благодетели!.. Они неприкосновенны!..

— Они это заслужили. Привыкай, — пожал плечами Волк. — Потому что я намереваюсь выйти отсюда сам и вытащить на свет Божий ваш забитый, запуганный и замороченный народишко, хотите вы этого или нет!!! — и протянул лежащему руку. — Вставай! Мы уходим!

— Забитый… Запуганный… Замороченный… Запуганный… Забитый… Замороченный… — как под гипнозом, повторял Резец, и по лицу его было видно, что в голове у него происходили глобальные процессы, сродни тектоническим.

Они были сдерживаемы всю его сознательную жизнь, и теперь разум человека, чьи десять с лишним поколений предков провели в дурмане и рабстве, рванулся наверстывать упущенное.