Надежда Первухина - Не пытайтесь это повторить

— Постой! Какое кладбище! Какая могильная плита! Я ведь… вот.

— Я понимаю, что ты "вот". И другие это поймут. Но найдутся злые силы, которые захотят тебе навредить. Вот их и нужно обмануть фальшивой могилой.

— А, с пустым гробом, да?!

— Не совсем пустым. В нем будет кукла с вышитым у нее на груди именем. Твоим прошлым именем. Оно должно умереть.

— Понимаю.

— Тогда идем.

И мы вошли в еще одну комнату.

Вот она действительно напоминала обиталище ведьмы. Стены сплошь расписаны каббалистическими знаками, солярными символами и даже кельтскими рунами. В центре мраморного пола красовалась пентаграмма, выложенная пластинками оникса. В правом углу комнаты стоял круглый стол, накрытый тяжелой бархатной скатертью алого цвета и с длинной бахромой. На нем был водружен каббалистический семисвечник с горевшими свечами, образовывавшими Тетраграмматон — Тайное Имя Вседержителя. Кроме семисвечника на столе был еще магический кристалл. Но Юля даже не посмотрела в их сторону. Она направилась в левый угол, где стоял маленький треножник для воскурения благовоний. Тут она остановилась и указательным пальцем послала в треножник маленькую молнию. Сухие травы, которые лежали в нем, загорелись, а скорее, затлели. От треножника начал подниматься сладкий, немного дурманный дым.

— Дай мне свою руку, — сказала Юля.

Я дала.

Юля протянула мою руку над треножником и медленно, напевно заговорила:

— Летят три ворона из нова города. Летят-плачут, крови алчут. Не плаката бы вам, не алкати, черны вороны, а сказать имя новое рабе не божьей. Имя! Скажите имя!

В дыму действительно соткалось размытое очертание трех летящих воронов. И пришел шепот:

— Тийя…

И все пропало.

— Тийя, — повторила я, перекатывая новое имя, как горошину во рту. — Тийя.

— Красивое имя, — улыбнулась ведьма. — А теперь я вызову обычное такси, и мы поедем к тебе домой. На встречу с твоими родителями.

В такси Юля давала мне последние инструкции. Так, например, я узнала, что вода для меня разрушительна, и отныне ванны я буду принимать из талька. У умертвий есть своя баня, где они собираются и моются тальком… Еще можно чистить кожу обычной платяной щеткой, особенно если много наберется ороговевших чешуек. Можно использовать специальные кремы для умертвий, они продаются в любой аптеке города Щедрого (а именно в этом городе мы все и живем). И главное, что я должна запомнить: я ничем не хуже живых людей. И вот тут-то впервые меня и побеспокоила личинка, вылезшая из моей шеи.

— Успокойся, — велела мне Юля, пока я с ужасом разглядывала проклятую личинку. — Почаще приводи себя в порядок, и они меньше будут тебя тревожить. Личинки — это бич всех умертвий. И никто не придумал еще радикального способа борьбы с ними. Может, тебе удастся?

Мы подъехали к моему дому. В окнах горел свет. Родители ждали меня.

Мы поднялись в квартиру. Нас встретили в дверях.

— Доченька, — снова заплакала мама.

— Дочка, — прослезился и отец. — Вот какая ты теперь стала…

Мы все прошли в гостиную.

— Мама и папа, — торжественно сказала я, — отныне я даю вам клятву не употреблять никаких наркотиков и вести правильный образ жи… существования. Благодарите Юлю, это она восставила меня.

— Не благодарите, — отмахнулась Юля. — Это для меня честь. И, если честно, я провела во время восставления Тийи кое-какой опыт. Но похоже, мой опыт удался. И я надеюсь, что вы найдете общий язык.

Юлю приглашали остаться попить чаю, но она отказалась, сославшись на усталость, и ушла. И я оказалась с родителями один на один.

— Может, покушаешь чего, дочка? — спросила мама.

— Спасибо, но я питаюсь магией и неорганическими удобрениями, это не совсем подходит под определение "пища". Не волнуйтесь за меня.

— Ты так похорошела, — сказал отец, — И волосы у тебя такие длинные. Тебе идет.

— Ой! Я совсем про них забыла. Пожалуй, такой длины хватит. Волосы, достаточно!

И волосы перестали расти. Но все равно коса получилась до попы.

— Меня теперь зовут Тийя, — сказала я родителям.

— Как бы тебя ни звали, — вздохнула мне мама, — ты всегда будешь моей милой маленькой дочуркой.

— Ничего не имею против, — улыбнулась я.

Прошло некоторое время. Я вполне освоилась в своем новом существовании, и родители ко мне привыкли. Ко мне новой.

— Чем планируешь заняться, дочка? — как-то спросил меня отец.

Я как раз производила генеральную уборку в своей комнате, чего не делала уже давным-давно. Я аккуратно поставила на полку свои учебники по археологии и сказала папе:

— Думаю поступить снова в универ. На археологическое отделение истфака. И подрабатывать буду в каком-нибудь магазине. В супермаркетах вон вечно продавцы требуются.

Сказано — сделано. Я подала документы в университет, который находился в нашем областном центре — городе Холмце. На исторический факультет, отделение прикладной археологии. Вступительные экзамены сдала успешно и прошла по конкурсу, несмотря на то что проходной балл был достаточно высокий.

Учиться было интересно. Я особенно увлеклась курсом "Философия Земли", который вела у нас Елена Федоровна Варламова.

Елена Федоровна была эльфийкой. И выглядела как королева. В скромном платье и неброских туфельках она приходила на лекции, устраивалась за шатким преподавательским столиком и начинала с нами говорить. В процессе беседы ее одухотворенное лицо сияло такой красотой и благородством, что я даже завидовала: вот-де прекрасная раса! Елена Федоровна цитировала нам Веды и агни-йогу, а если мы теряли интерес к ее лекции и начинали шептаться, словно мантру, повторяла текст из Шримад-Бхагаватам: "Это знание не предназначено для низких и завистливых людей, агностиков, а также людей опустившихся и нечистоплотных. Оно не предназначено для лицемеров, для тех, кто гордится своими материальными богатствами и ставит себя выше всех живых существ. Его нельзя открывать людям алчным или слишком привязанным к семейной жизни, а также тем, кто не предан Господу, кто враждебно относится к преданным и к Верховной Личности Бога. Это знание для тех, кто никому не завидует, кто полностью очистился от материальной скверны и избавился от пустых привязанностей, дружелюбно относится ко всем живым существам и готов верой и правдой служить Господу". Заслышав это, самые отчаянные сорвиголовы утихали и проникались сознанием вины. Шум и шевеление прекращались, и мы благоговейно внимали тем словам, которые нам говорила прекрасная эльфийка.

Одна лекция мне запомнилась особенно.

Была весна, самая ранняя и непогожая. С неба сыпал мокрый снег, все таяло, вода была кругом, и мне приходилось прилагать огромные усилия для того, чтобы она не попала на меня (зонтика и дождевика мне явно не хватало). Среди нашего потока я была единственным умертвием, но, слава небесам, на это никто не обращал внимания. Все студенты были кто из Холмца, кто из Щедрого, поэтому спокойно относились к моей потусторонности.