Дмитрий Мансуров - Орден мраморной Горгоны

– Вот черт! – воскликнул Фармавир. – Дружище, я сделаю все, чтобы тебя выручить! Мне бы только самому выкарабкаться отсюда…

Баррагин шагал в окружении стражников и не особо удивился, когда его повели не в родную комнату, все же выделенную первым советником, а в подвалы, где располагалась тюрьма для привилегированных и особо опасных персон. Что первые, что вторые держались под боком ради успокоения высших чинов государства, включая короля Корбула Третьего. Им было спокойнее видеть заключенного человека под надежной дворцовой охраной, чем услышать, что он сбежал из обычной городской тюрьмы.

– Первый советник не держит свое слово? – все же спросил Баррагин, когда стражники остановились напротив тяжелых металлических дверей в камеру.

– Это Бумкаст подсуетился, – ответил стражник. – Побегал по знакомым, пошептал, подлизался… Ты же знаешь, у него на тебя зуб из-за раненого сына.

Баррагин устало махнул рукой: разбираться с высокородным семейством у него было ни сил, ни желания. Единственное, о чем он мечтал в данный момент – чтобы его не беспокоили.

Дверь в камеру со скрипом отворилась.

– Смазывать не пробовали? – поинтересовался он.

– Ни к чему, – ответил тюремщик. – Смажешь петли – кто-нибудь да откроет тихонечко дверь, и поминай, как звали. А эти скрипят так, что даже мертвого разбудит и проберет от отвращения. И не сбежишь, как ни старайся.

– Понятно, – сказал Баррагин.

В темной камере с крошечным зарешеченным окошком стояли две деревянных кровати. На правой лежал, прикрывшись плащом с подмигивающей черепушкой(?), знакомый на вид бородач. Баррагин нахмурился, пытаясь вспомнить, откуда он знает этого человека. Память услужливо подсказала: пять лет назад на главной площади во время выступления глашатая с объявлением указа о поисках метода победить Горгон именно этот человек перекинулся с тогда еще студентами Баррагином и Фармавиром парой фраз.

– Забавно, – произнес Баррагин. Дверь за ним захлопнулась. – Встречать одного и того же человека перед кардинальными изменениями в дальнейшей жизни.

Бородач открыл глаза.

– О, еще один бедолага… Отправили в отпуск от суматошной жизни? – спросил он.

– Как бы не на пенсию послали, – ответил Баррагин. – С выдачей деревянного костюма и двухметровой толщины земляного одеяла с цветочками или сорняками на поверхности.

Бородач приподнял голову.

– Что же ты такого страшного совершил? – заинтересовался он.

Баррагин пожал плечами.

– Придумал неплохое оружие против Горгоны, но один гаденыш решил стать автором моего изобретения. Я стал лишним.

– Понятно, – кивнул бородач. – Небось, пляшет сейчас от радости.

– Скорее, стонет от боли, – уточнил Баррагин. – А ты?

– А я не стону.

– Это я вижу. Ты как тут очутился?

– Набираю людей в свою команду.

– Команду смертников на городской площади для повешения в ближайший полдень?

– Нет. Но твой ход мыслей не особо далек от истины.

– А какая именно часть мысли недалека? – переспросил Баррагин. – Первая или вторая?

– Если не повезет, то первая.

– А если повезет, то вторая? Э-э-э… А в чем нам тогда повезет?

Бородач хихикнул.

– На площади в полдень определенного дня случится нечто необычное, – напустил он туману. – Решишь вступить в мою команду, расскажу подробнее.

– Я не покупаю котов в мешке, – отказался Баррагин. – Погоди… так ты не арестован, если занимаешься далеко идущими планами?

– Еще как арестован! – ухмыльнулся бородач. – Но это не повод прекращать заниматься своими делами.

Баррагин растерялся.

– А разве такое возможно? – воскликнул он. – И что за команда тебе нужна? Особо опасные головорезы? Заранее предупреждаю: я не из их числа.

– Столько вопросов сразу… – вместо ответа спросил бородач. – Скажи, король Корбул Третий жив?

– Он еще всех нас переживет. А что?

– Ничего. Так и быть, расскажу тебе для затравки кое-что, а ты сам решишь, как поступить. Идет?

Баррагин подумал и махнул рукой.

– Идет! – сказал он. – Боюсь, мы тут надолго, так хоть время скоротать.

– Тоже верно, – бородач встал и протянул Баррагину руку. – Меня зовут Змейго Рыныч.

– Баррагин.

– Рад знакомству.

Сердце дико заколотилось, когда выход из пространства сумки сгорел вместе с ней. Фармавир с трудом взял себя в руки и заставил успокоиться. Минут десять он просто сидел и ничего не делал. Затем, почувствовав, что сердце перестало стучать с такой же скоростью, с которой дятел долбит клювом дерево, глубоко вздохнул и выдохнул. Закрыл глаза и вполголоса пропел любимую песню детства. Это помогло вспомнить мальчишеские забавы и представить, что он снова наконец-то попал в историю, о какой мечтал давным-давно. Тогда, в детстве, фантазия не ограничивалась знаниями об окружающем мире, и Фармавир мог представить себя летающим в небесах или проходящим сквозь стены.

– А ведь я и сейчас могу это сделать! – воскликнул он, вспоминая прочитанные в колдовской книге заклинания. Только теперь он понял, как надо правильно придумывать заклинания: надо вспомнить детство. Люди, которые придумали новую науку «колдовство», делали именно так, для них колдовство – это способ сохранить детство. И даже не сколько сохранить, а вернуться в него с багажом прожитых лет, чтобы объединить прошлое с будущим и стать для себя тем самым волшебником, который воплотит детские мечты.

Фармавир с осторожностью, словно стенки вокруг него кишели опасными насекомыми, дотронулся до ткани и ощутил ее мягкость и податливость. Создавалось ощущение, что он на самом деле находится внутри холщовой сумки. Фармавир достал из кармана складной ножик и аккуратно проделал в тканевой стене небольшую дыру. В ответ не раздалось ни криков раненных слонов, ни ругань владельца ткани – тишина.

– А почему слоны, собственно? – вслух подумал Фармавир. Память услужливо подсказала ответ, почему именно эти животные вспомнились первыми: много лет назад он видел, как слоны носили на себе огромные тюки, и подсознание соединило их с нынешним пространством, некогда бывшем частью сумки.

Поскольку никаких возмущений по поводу порванной ткани не последовало, Фармавир решительно провел ножом по тканной стенке, прорезая огромную дыру. Раздвинул края двумя руками и в немом изумлении уставился на открывшуюся перед ним картину.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул он.

Перед ним в огромном черном пространстве, края которого невозможно было разглядеть, на равном расстоянии друг от друга находились точно такие же ограниченные тканевыми стенками пространства. Ровно двадцать штук, по количеству сумок, созданных Фармавиром в качестве эксперимента. Он осторожно вытянул руку и попытался дотронуться до черного пола, со страхом думая, что станет делать, если никакого пола здесь нет.