Дмитрий Мансуров - Орден мраморной Горгоны

Но пол был. Сделанный непонятно из чего, он приятно холодил руку и был твердым, как камень – осмелевший Фармавир попытался проткнуть его ножом, но не преуспел. Острое лезвие не оставляло следов на полах даже под нажимом.

Окончательно убедившись в прочности пола, Фармавир сделал решительный шаг вперед. Глубоко вздохнул – воздух оказался свежим, хотя и не было понятно, откуда здесь уличная свежесть – и медленно зашагал среди сумочного подпространства. Его сумка была сделана первой, и потому оказалась крайней среди обтянутых одного цвета тканью ячеек. Фармавир точно знал, что три сумки до сих пор пылятся в кладовке, а вот еще шестнадцать кем-то активно используются.

Недолго думая, Фармавир пронзил ткань и посмотрел через небольшую дырку внутрь ячейки. Немыслимое количество емкостей, находящихся в деревянных ящиках с надписью «Резерв». Фармавир кивнул: емкости принадлежали знакомому его отца, занимавшемуся перевозом растворов по разным странам для лабораторий. Судя по плотно набитой ячейке, дела у знакомого шли достаточно успешно.

– Отлично, – сказал он. – Посмотрим, как используют сумки остальные.

Слегка проткнув ткань третьей ячейки, Фармавир почувствовал удушающий запах вони.

– Что за гадость они туда напихали? – воскликнул он, зажимая пальцами нос и пытаясь рассмотреть внутренности ячейки. Она оказалась наполовину набита разным мусором, обглоданными косточками, отходами. – Вот гадина! Так использовать мое изобретение!!! Узнаю, кто так глумится – самого в эту сумку запихну и сожгу ее ко всем чертям!

Прочие сумки оказались забиты всякой всячиной и явно заменяли владельцам шкаф. В одном лежали продукты, и Фармавир не отказал себе в удовольствии неплохо поесть.

– Интересно, – подумал он вслух, – что вы предпримете, когда увидите обгрызенный окорок? Поставите ловушку против грызунов или станете спорить, кто из вас по ночам тайком проникает в сумку и поедает продовольственные запасы?

И только три сумки, как и ожидалось, оказались пустыми. Фармавир заметно повеселел и с нескрываемым удовольствием порвал ткань. Забрался в ячейку и изнутри расправил сумку. И только хотел выбраться наружу, как вдруг застыл, словно вкопанный.

– Минуту, – пробормотал он. – А это еще что такое?

Он вдруг понял, что не давало ему покоя, какой мелкий червячок грыз в ответ за игнорирование чего-то непонятного. Сердцем Фармавир желал во что бы то ни стало выбраться отсюда в нормальный мир, но разум упорно твердил, что здесь еще не все осмотрено. Что-то едва заметное виделось в темноте межсумочного подпространства, и любопытство требовало умереть, но выяснить, что именно там виднелось.

Фармавир подумал, затем обреченно вздохнул и выбрался из ячейки. Здесь, на границе между ячейками его сумок и остальным пространством, находящиеся вдали темные объекты выглядели едва заметно, и только еле видимая разница в оттенке краски между стенками чужих ячеек и межсумочным пространством позволяла понять, что вдалеке что-то есть.

Фальшиво насвистывая приятную песенку, Фармавир медленно зашагал в сторону чужих ячеек. Кто и когда мог их создать, он не имел ни малейшего понятия, как и то, что в них хранится. Но сейчас он ощущал себя так, словно столкнулся со сказочными пришельцами из древних сказок, и никто не мог гарантировать, что это пришельцы не враждебны. По сравнению с осмотром чужих ячеек осмотр внутренностей своими руками созданных сумок выглядел детской шалостью.

Фармавир начал составлять торжественный текст приветствия чужаков, затем передумал и составил другой – с извинениями от лица всего человечества. Снова передумал и пошел дальше, совершенно не соображая, что придется говорить, и успеет ли он произнести хоть одно слово перед тем, как чужаки его обнаружат и превратят в котлетный фарш.

Ноги с каждым шагом становились тяжелее и тяжелее, как будто притяжение увеличилось в разы. С трудом передвигая ноги, Фармавир в отчаянии смотрел то на ячейки чужаков, к которым приближался, то на ячейки сумок, от которых отходил. Разум исследователя начхал на эмоции испуганного человека, и в душе Фармавира кипели нешуточные страсти. Каждый новый шаг служил новому витку противостояния разума и чувств, но разум пока еще побеждал.

– Тварь ли дрожащая, или право имею? – воскликнул он, пытаясь избавиться от нарастающей дрожи в коленях. – Или нет, лучше так: дрожит ли творящий, имеет ли право? Правящие твари дрожать ли умеют? Б-р-р-р-р… О чем это я, кстати?

Пока он отвлекался от собственных же действий, пройденными оказались две трети пути. Отсюда чужие ячейки различались не в пример лучше, и Фармавир отчетливо видел, что стенки сделаны из черной ткани, на которой тускло поблескивает пока еще нечетко видимый символ. Этот тусклый блеск неожиданно для Фармавира полностью избавил его от страха. Любопытство пересилило и победило в тяжелой схватке. Фармавир почувствовал, что к нему пришло второе дыхание. Ноги пошли быстрее, словно сбросив с себя непомерной тяжести оковы, и он оказался около ячеек спустя считанные секунды. Рассмотрел, что такое блестело, и испугался еще больше: на него с каждой ячейки пялилась подмигивающая чем-то в правой глазнице черепушка.

– Это что еще за диво? – пробормотал он. Не сказать, что черепушки выглядели устрашающе. Нет, скорее они смотрели на Фармавира с изрядной долей скепсиса. – Чужие сумки… но кто еще обладает волшебством, если я оказался практически единственным, у кого получилось создать подобные хранилища?

Пять лет он спрашивал у первого советника, нет ли известий о других колдунах, которые развивают свои умения при помощи такого же тома? Но Баратулорн всякий раз отрицательно кивал головой и отвечал, что больше ни у кого ничего не вышло. Наука по-настоящему владеть словом оказалась крепким орешком.

– Похоже, Фармавир, – говорил первый советник. – Ты останешься единственным приличным колдуном в обозримом будущем. Счастье, что я передал книгу именно тебе, а не Баррагину. Кто знает, если бы я ошибся, у нас до сих пор не было бы ни одного колдуна.

– Введите такой предмет в школе, – предложил Фармавир.

– Ты с ума сошел? – ахнул Баратулорн. – Детям нельзя давать в руки такое оружие. Они со своей детской непосредственностью такого наворотят, потом никакой жизни не хватит, чтобы вернуть ситуацию в нормальное русло.

– Не будьте пессимистом, – сказал Фармавир. – Детям не обязательно говорить о том, что магия всемогуща. Представить магию фокусами и посмотреть, у кого из детей есть талант. А дальше уже брать удачливых ребятишек на заметку и работать с ними отдельно по секретной программе, год от года повышая их колдовской уровень. Неужели в королевстве не наберется хотя бы человек пять-шесть, способных к магическим делам? И лет через двадцать, когда они вырастут, у короля окажется группа для решения самых невероятных проблем, какие только можно представить. Разве не так?