Александр Рудазов - Самое лучшее оружие

– А вот это уже начало успокоительного заклятья, – похвасталась Ванесса. – Я только вчера выучила. Слышите разницу?

– Кажется, во второй раз вы произносили как-то… зубцами, что ли? – неуверенно промямлил Витааль.

– Елочкой. Первый вариант – это просто стих. А второй – заклинание. И это Важно! – подняла палец Ванесса, вновь демонстрируя, как здорово она научилась говорить с большой буквы. – Вот вам пример – что есть на небе круглое и желтое?

– Ну… солнце, думаю, – предположил Витааль.

– Правильно. С маленькой буквы – солнце. А вот если сказать так – Солнце, то это уже будет с большой, и теперь это уже не просто слово, а имя звезды. Было нарицательное, стало собственное.

– А-а-а, понимаю… – глубокомысленно закивал магистр. – Да, теперь я понял разницу… Наше солнце называется При-Ери. Вы правы, следует различать имяпредмета и его название… Слово «эйст» – нарицательное, слово «Витааль» – собственное. Слово «солнце» – нарицательное, слово «Солнце» – собственное. Да, это и в самом деле элементарно…

– Здорово я?.. – обратилась за одобрением к учителю Ванесса.

– Отлично, ученица, – с готовностью одобрил Креол. – Просто превосходно. Наконец-то ни слова не перепутала. Это ведь очень важно – любой текст обязательно должен передаваться в точности! Любой– не только магический! Никогда не знаешь, какое значение его создатель вложил в, казалось бы, незначительное слово или даже букву. Когда переписчик начинает править сочинителя по своему усмотрению – получается чушь. Даже если ему кажется, что так будет лучше – все равно чушь. Неизбежно. Ладно, так что там насчет Черного Обсидиана?

– Вот тут город Аульфаррак, – ткнул голубоватым пальцем в зеркальную поверхность Витааль. Кстати, собственные выводы и информацию, выданную магом, он увековечил на пергаменте: высокоумный эйст задумал написать на эту тему книгу. – Совсем рядом с нашей границей и как раз по пути. Это торговая столица Эстегелеро. Город не самый большой и не самый знаменитый, но там можно найти много такого, чего больше нет нигде…

– Подтверждаю, – кивнул Логмир. – Видишь Рарога с Флеймом, командир? Там прикупил! Знаю я там одного волшебника – торгует всем, чем захочешь. Просто м-ма!

– Волшебника? – заинтересовался Креол. – Надо будет заглянуть, надо… Расстояние… восемьсот километров. К вечеру будем там.

– А-апчхи-иии!!! – оглушительно выдала Вон. – Апчхи! Апчхи! А-а-а-апчхиииии!!!

– Слуга, принеси эликсир номер двадцать два, – коротко приказал Креол.

Через пару мгновений в его руке появилась бутылочка с розоватой жидкостью. Он сунул ее ученице и требовательно сказал:

– Выпить немедленно. И спать.

– Я не хочу спать… – закапризничала было девушка, но от нее уже ничего не зависело – в состав целебного зелья входили листья сон-травы. Очень высокая концентрация. Ванесса сонно пожевала губами и уронила голову на подлокотник кресла…

В широкое окно спальни били лучи солнца. Ванесса широко зевнула и потянулась, поднимаясь на ноги. От вчерашней болезни не осталось и следа. Она взглянула на часы – семь утра. Совсем еще рано. А ведь уснула она уже глубокой ночью… К тому же не здесь, а внизу, в кресле.

Она прислушалась – так и есть, коцебу стоит на твердой земле. Прожив в этом летучем доме почти пять месяцев, Вон приучилась отличать это по едва заметным моментам. К примеру, движению воздуха за окном…

– Доброе утро, Хуберт! – крикнула она, спускаясь по ступенькам. – Что на завтрак?

– Доброе утро, мэм, – церемонно кивнул брауни, заканчивая намазывать тосты маслом. – Надеюсь, вы хорошо спали?

– Все о’кей, – невнятно ответила Вон, с наслаждением вонзая зубы в теплый хлеб. – А остальные еще спят?

– О нет, мэм, боюсь, сэр и наши гости отправились в город. Обещали вернуться к полудню.

– В город? – нахмурилась Ванесса. – Минуточку, в какой город? До Ауль-как-его-там почти сутки лету! Когда мы успели?

– Пока вы спали, мэм, – невозмутимо ответил Хуберт. – Осмелюсь заметить, вы проспали двадцать семь часов.

– Что-о-о?!! – поперхнулась девушка. – И меня не разбудили?!! Убью!

– Кого именно, мэм? – уточнил домовой.

– Всех! И начну с тебя!

Хуберт покорно наклонил голову, всем своим видом выражая готовность подчиниться судьбе.

– Это я от Креола заразилась! – испуганно открестилась от всего Ванесса. – Так, значит… Волшебник долбаный, отравил меня своей гадостью… хотя простуда прошла. Ладно, дома я все равно сидеть не собираюсь! До города далеко?

– Его видно из окна, мэм, – указал Хуберт. – Что-то около трех километров.

– Чепуха. Вот сейчас доем, приму душ, – грозно прочавкала Вон, – и пойду! Найду там этих гадов, и все им выскажу!

– Мэм, если вас не затруднит, не могли бы вы купить кое-чего из продуктов? – без особой надежды попросил домовой. – Боюсь, у нас заканчивается соль… да и другие запасы не мешало бы пополнить. Когда мы покидали Девять Небес, я рассчитывал на четверых едоков, а не на шестерых…

– Да они у нас всего пару дней, – недоверчиво посмотрела на него Вон. – Сколько они там съели-то?

– Лучше все же запастись, пока есть такая возможность, – упорно гнул свою линию брауни. – Конечно, если вам трудно, я не стану настаивать, но, мэм, мне будет несколько сложнее кормить вас так, как вы сами того пожелаете…

– Ладно, давай свой список, – забрала у него бумажку Ванесса. – Шантажист.

Выйдя из душа и высушив волосы, Вон на миг задумалась, что надеть. Показываться в эстегелерском городе в чрехверской одежде было бы очень неразумно – эстегелерцы издавна недолюбливали чрехверцев. И наоборот. Поэтому Вон облачилась в костюм знатной эстегелерки. Двойной светло-серый хитон с небольшим вырезом, опоясанный под грудью, рукава доходят до самых кистей, полы же – только до колен, голени остаются обнаженными. Обувь – мягкие полусапожки, прикрывающие лодыжки и завязанные ремешками. Еще в комплект входила тонкая изящная диадема, украшенная мелкими сапфирами.

– А мне идет! – гордо повертелась перед зеркалом Ванесса. – Ты как думаешь?

– Боюсь, из меня плохой критик, – ушел от ответа Хуберт. – Но сэр не так давно упомянул, что вам идет все без исключения.

– Правда? – резко заинтересовалась девушка. – Это Креол так сказал? Не врешь? Хм-м, тогда я, пожалуй, еще кое-что сделаю…

И она снова скрылась в душе.

– Сэр полагал, что его никто не слышит, – сообщил ей домовой через дверь. – Наедине с самим собой он несколько более откровенен, нежели в присутствии зрителей. Мэм, я вынужден буду попросить вас не передавать мои слова сэру – вряд ли его обрадует, что я невольно подслушал его слова. Поверьте, я этого не желал.