Ольга Кноблох - Белоснежка и семь апостолов

На голову мне нахлобучили какой-то мешок, но я вижу их и так. Они этого не знают.

Из троих моих попутчиков мне знаком (если это можно назвать знакомством) только парень, сидящий справа от водителя. У него на руках перчатки.

За рулем сидит парень с металлическим штырем в ноге. Я вижу этот штырь сквозь сиденье и сквозь его плоть.

Рядом со мной — девушка. Она, наверное, моего возраста, и у нее в сосках «штанги». Интересно, остальным это известно?..

У всех троих пистолеты.

Никогда не прощу им того, что они взяли меня именно так — распахнутую до самого сердца, счастливую, беззащитную, как новорожденный котенок. Лучше бы подкрались в темной подворотне и избили. Или прострелили бы на бегу коленную чашечку. Все лучше, чем так.

У меня был выходной, в клубе можно было даже не появляться. Но в голове с утра крутилась «Йога», и потянуло потанцевать. Для себя, совсем немного.

Маленькая наша репетиционная была свободна, я взяла у вахтера Аркаши ключ и зашла. Тут мне было хорошо, я сама была себе хозяйка. Музыка наполняла комнату и растворяла стены, и я простиралась в танце туда, в безоблачное лето, где остались сцена и зрители, Артемовы колкости, мрачные шутки Пита, песни Димки и Влада, непредсказуемые трюки Чжао и отеческая доброта Отто. В настоящем было только «state of emergency», но для меня, в отличие от Бьорк, в этом не было ничего привлекательного.

Я импровизировала, меняла рисунок танца на ходу, а слезы щипали глаза.

И вдруг, очнувшись от наваждения, я поняла, что за мной наблюдают.

В дверях стояла Елена Леонидовна.

— Нет-нет, — запротестовала она, лишь только я потянулась к бум-боксу выключить музыку. — Пожалуйста, продолжай.

— Да я, в общем, уже закончила, — смутилась я. Мне очень не хотелось танцевать «Йогу» при свидетелях. Ладно, поработаю в другой раз.

Она хотела что-то сказать, но то ли не могла подобрать нужного слова, то ли просто забыла, о чем хотела поговорить. Так и стояла, чуть наморщив лоб, будто вспомнила что-то грустное и жалостливое; а смотрела мимо.

Я подобрала одежду и вынула диск.

— Я пойду, Елена Леонидовна?

— Погоди, — жестом остановила она меня и снова замолчала, странно моргая. Потом помотала головой, отгоняя какую-то невеселую мысль, и взглянула в глаза: — Внизу, у охранников, тебя ждет парень. Он сказал Аркаше, что он твой друг и ты будешь рада его увидеть.

— Кто? — Я уронила одежду на пол. Из глубин памяти вмиг (почему-то в образе сдублированных портретов на игральных картах) восстали мои «друзья». Возглавляли колоду тип в перчатках и тот молодчик со смешным вздернутым носом, которого Артурчик зашиб кадкой.

— Он представился Артуром Саркисовым.

— Артурчик! — выдохнула я.

Как же?! Ведь он должен быть в Европе. Может, они приехали с гастролями? Стоп, не в наш же тупиковый городишко. Значит… Значит, сам? Ко мне?..

Глаза у меня, должно быть, пылали как у ведьмы.

Я ринулась к двери, но Елена Леонидовна загородила проход.

— Погоди, — снова сказала она, и выражение ее глаз стало совсем траурным. — Почему ты не показала мне этот номер раньше?

Я удивилась совершенно искренне:

— Я просто танцевала. Это не для шоу.

— Кому ты рассказываешь? — покачала она головой. — Если бы я знала раньше… Мы бы свозили тебя на областной конкурс, Наташка, ты бы… Да ты и сама знаешь.

— Что?

— У тебя талант! — В ее голосе послышались легкая зависть и сдержанное восхищение, и я сразу поняла, что она говорит правду. Она увидела во мне артистку.

— Давайте поговорим об этом потом. — Я осторожно попыталась протиснуться мимо нее в дверь, и она уступила. — Меня ждут.

Напоследок она зачем-то схватила меня за руку, но сразу выпустила.

Не оглядываясь, я понеслась вниз по лестнице, мяукая рефрен «Йоги». Счастье есть, счастье есть, пело сердце. Я картинно, по-вампирски впрыгнула в коридор и тараном метнулась в дверь к охранникам.

И налетела на руку, сжимавшую тряпку с чем-то едким.

— Снимите этот дурацкий колпак, она все видит, — подала голос девушка.

Телепатка, будь она неладна. Слабенькая, конечно, от нее спрятаться ничего не стоит. Перчаточный повернулся и полез мне в голову агрессивно и грубо — этот раскрученный, пожалуй, сильнее Влада. Я сжалась и зашторилась изо всех сил. Перчаточный фыркнул и отступил. А девушка стянула с моей головы колпак, и в глаза хлынули краски.

— Про «штанги» они не знают, — произнесла она над самым ухом. — И незачем думать так громко.

Выделывается.

У нее большие серые глаза, чистое, фотомодельное такое лицо, накрашенное очень грамотно. Прозрачный ровный тон, чуть подрумяненные скулы, серебристые тени на веках и перламутровые розовые губы. Почему-то вспомнилось, что перламутровое вещество в составе помады — продукт переработки рыбьей чешуи. Я хмыкнула. И прическа у нее салонная: фигурная стрижка средней длины с пейсами, как у героини аниме. Только цвет вполне человеческий, не как у долгоножек в мультиках — светло-ореховый.

Перчаточному, как мне показалось со спины, было лет тридцать. Он, как и в прошлую нашу встречу, был в темных очках. Небритость и волосатые уши я разглядела только сейчас.

Водитель был смоляным брюнетом. Даже по его затылку было видно, что он какой-то друг степей. Калмык или киргиз, а может быть, татарин.

Я задала единственный вопрос, который меня интересовал:

— Кто вы?

— Лейтенант Поддубная, — представилась девушка и полезла в сумку. Пошуршав внутри чем-то оберточно-хрустким (мне сразу ужасно захотелось конфет), она извлекла пудреницу и несколько раз промокнула спонжем нос и подбородок. — Можно Инга.

И только потом перевела высокомерный взгляд на меня. Едва заметно приподняла бровь, как бы говоря: «Что, съела?» В ответ я выдала плоскую шуточку:

— Это у тебя кличка такая? Типа Анка-пулеметчица или радистка Кэт?

К моему удивлению, водитель засмеялся звонким баритоном.

Лейтенант Инга щелкнула крышкой пудреницы и хмыкнула:

— Не всем же быть Белоснежками.

Тут водитель повернулся в профиль, кося глазом на меня. Лицо у него и вправду оказалось азиатское. Вроде и красивое даже, породистое такое, горбоносое — но уж очень… уголовное, что ли.

— Мы хорошие ребята, девочка. А вот ты попала в плохую компанию. — И снова уставился на дорогу.

Я тоже стала глядеть в окно. Пейзаж скучнейший: измятая холмами лесостепь, пожухшая и безлюдная. И такое же блеклое небо, серое, как застиранная простыня. Солнца не видно. Теней нет…

Где мы? Куда мы едем? Что они со мной сделают? Что им вообще от меня надо?..

— Слышь, Марат, а откуда у тебя эта штука в ноге? — спросила водителя лейтенант Инга.

Черный затылок дернулся.

— И что это всех вдруг так заинтересовала моя нога? Вот и малец тот сопливый возле ее подъезда, — затылок качнулся в мою сторону, — спрашивал про ногу. «Почему это, дядя, у вас в ноге железяка?» Бандитская пуля, вот почему.