Дмитрий Быков - Как Путин стал президентом США: новые русские сказки

Путину всё надоело. Сидит хмурый, с документами не работает, от еды отказывается. Дзюдо забросил, властной вертикалью не интересуется, об олигархах слышать не хочет. Строев ему предлагал свои полномочия и Орловскую область в придачу, Илюмжинов уговорил сыграть с ним в шахматы и дал себе поставить детский мат, Селезнёв принёс коллективное письмо от Думы с предложением самораспуститься, олигархи сложили у ног все богатства мира, только по чуть-чуть себе в оффшорах оставили, — не радуется Путин.

— Ну вас, — говорит, — всех. Надоели вы мне совершенно. Ещё вчера я был ваша надежда и кумир нации, а теперь связали вы меня по рукам и ногам. Направо пойдёшь — слева взвоют, генералы обидятся. Налево пойдёшь — олигархи Западом пугают, пресса о зажиме кричит. Вам и порядок надо, и свободу, и чтоб было всё. Не знаю я, что с вами делать. Отвяжитесь все от меня.

В Кремле воцарилось уныние, а Путин с тоски другим президентам СНГ звонит, летучку проводит:

— Что, Гейдар Алиев, и у тебя те же проблемы?

— Не говори, — отец всех азербайджанцев отвечает. — Порядок-то порядок, но говорят, что я оппозицию зажимаю… Слушай, какая оппозиция, зачем оппозиция? Нет, им надо оппозиция…

— И у меня до сих пор не пойми что делается, — Шеварднадзе сетует.

— И у меня! И у меня! И у меня! — это Казахстан с Молдовой подключились, и бацька Лукашенко громче всех жалуется. Он столько дубинок излохматил об оппозицию, в стране каучука столько нет, сколько ему надо на разъяснительную работу с этой оппозицией, — а им всё чего-то неймётся. Ходят маршем по проспекту Франциска Скорины туда-обратно, расходиться не хотят. У одного Ниязова всё хорошо — уже и к лику святых причислен, и бесноватых взглядом исцеляет, но и ему снятся сны о чём-то большем. Мавзолей хочет, как у Тимура, а какой мавзолей, пока он жив? Неувязочка. Плов не греет, манты не радуют.

— Неблагодарные у нас народы! — резюмирует Путин.

— Золотые твои слова, Владимир Владимирович!

— Но я, братцы, знаю выход!

— Какой?! — хором заинтересовались президенты СНГ.

— А вот погодите.

Ободрился Путин. На работу вышел. Вызвал в Кремль Михаила Сергеевича Горбачёва.

Долго гадала пресса: с чего бы это устроили ту встречу десятого августа? Горбачёв девять лет в Кремле не был, бородинского ремонта не видел, по вертушке не звонил, — забыл уж, где что. Провели его к самому Путину. Что ж он хочет, думает Горбачёв, чего они тут еще удумали? То ли Фонд отнимут? То ли в правительство зовут? То ли, чём черт не шутит, хочет он мне передать бразды?

— Ну вот что, Михал Сергеич, — Путин говорит. — Мы с вами оба люди советской закалки, нам друг перед другом нечего экивоки разводить. Рассказывайте, как вы в девяносто первом власть сбагрили и руки умыли.

— Что такое, ничего не знаю, — отвечает первый и последний президент СССР и ещё полчаса развивает эту тему.

— Ладно, ладно, — Путин перебивает. — Вы это всё рассказывайте съезду народных депутатов восемьдесят девятого года. А я тогда в органах работал, мне не надо.

— А, — Горбачёв говорит. — Я и забыл совсем. Ладно, поговорим как серьёзные люди.

— А если как серьёзные, то давай рассказывай.

— А чего рассказывать-то? — Горби отвечает. Сразу суховатый стал, подобранный — не узнать его. — Ситуация ровно как сейчас — ты не маленький, сам помнить должен. И порядку хотят, и свободы. Тут я и дотумкал: а вылезайте вы сами, как хотите! Вызвал к себе этих… Янаева — он мой вице был, ежели помнишь… Пуго, Крючкова… Все на одно лицо, и у всех руки трясутся. Только один выделялся — ну этот-то, премьер-то… На ежа гигантского похож, говорящего…

— Павлов, — кивнул Путин. — Его так и звали: толстый ёжик вынул ножик.

— Ага. Вызвал и говорю: вы меня к порядку подталкиваете? Очень прекрасно. Вот вам вся власть советам, делайте что хотите, я с удовольствием самоустраняюсь. Меня замучил радикулит. Я в Форос лечу. Ты хоть знаешь, как Форос расшифровывается-то?

— Нет, — удивился Путин. — Борис мне ничего такого не говорил…

— Да откуда ему знать, — Горбачев усмехается. — Он же там и не был никогда. А ФОРОС, ежели хочешь знать, — это Федеральный Округ Россиийских Отвергнутых Спасителей. Это я его так назвал, — и он гордо подбоченился.

— И что ты там делать собирался?

— Как что? Жить себе в свое удовольствие… Пусть народ решает, верно? Захотят диктатуры — пожалуйста, мне же спокойнее. А не захотят — опять же неплохо, еще и вспоминать потом будут, как при мне все духом воспряли… В общем, плюнул и уехал. Но они, м…ки, — употребил прежнее словцо бывший президент СССР, — не удержали страну. Вот и получилось, как получилось…

— Ничего, — сказал Путин. — Мои удержат. А то нашли себе, понимаешь, козла отпущения…

— Я знал, что ты так и сделаешь, — кивнул Горбачёв. — Я только не думал, что в Форосе. Мне показалось, тебе Корея больше понравилась…

— Голодно в Корее, — признался Путин. — И телевидения одна программа всего.

— В Форосе пять, — гордо сказал Горбачёв. — Одна — украинская. А НТВ не берёт.

— Отлично! — восхитился Путин. — Знаешь, я и повод нашёл достойный. Саммит СНГ. Этим же, в бывших республиках, тоже всё надоело. Оппозиция замучила, террористы, вторжения… Пусть народ решает, правильно я говорю?

— И то, — кивнул Михаил Сергеевич. — Только ты не думай — они теперь, девять лет спустя, вряд ли свободу выберут.

— Так я о чем и говорю! — радостно воскликнул Путин. — Но тогда это будет уже их выбор, верно? Тут-то я всю эту говорильню и прикрою… Только ты уж расскажи мне, как там всё устроено. Я ведь там не был никогда, у нас после тебя туда ездить не принято…

— Охотно, — согласился Горбачёв. — Я там все помню, как сейчас. Это ж не Кремль — место отличное, вспомнить приятно. Смотри, — он начертил на листке с шапкой «Президент РФ» четкий и аккуратный план. — Тут пляж. Под четвёртым волноломом от ограды найдёшь кнопку. Нырять можешь? Отлично. Этой кнопкой отрубишь всю связь. Здесь дом, в нём диван. Под диваном выступ. Нажмёшь на выступ — отрубится вертушка. Тут кухня, там столовая, здесь один клозет, здесь другой…

— Это мне даже многовато, — усмехнулся Путин.

— Не боись, президенты СНГ как узнают — очередь выстроится, — добродушно усмехнулся Горби. За эту усмешку его обожал весь мир, и особенно Маргарет Тэтчер. — Они народ такой: нажми — и брызнет…

Горбачёв не успел выйти из путинского кабинета, как Владимир Владимирович, мысленно уже называвший себя вторым и последним президентом России, нажал на кнопку звонка, приводящего в действие силовиков. Тут же перед ним, как лист перед травой, встали Рушайло, Патрушев и Сергеев. Все трое на всякий случай написали завещания. Руки у них заметно тряслись, как у Чекалинского и Янаева в сходных ситуациях.