Дмитрий Быков - Как Путин стал президентом США: новые русские сказки

Путин в первые месяцы своего правления никакой новой линии выработать не мог. Со всех сторон его мучили взаимоисключающими советами. Коммунисты предлагали объединить усатого, бородатого и того, что в платке, и в таком составе влиться в Северную Корею. Либералы в свою очередь требовали даровать автономию Казани, Якутии и Сибири с последующим приданием Москве статуса вольного города. Все сходились на том, что престиж пора поднимать, но чем — представляли с трудом. В результате Путин чудом балансировал на грани грозности и дружелюбия, разъезжая по загранице и давая в каждом новом городе гастроль, состоящую из единственного, но стопроцентно выигрышного номера: он надевал халат, кланялся на четыре стороны и швырял на помост специально обученного человека. Это могло восприниматься и как символ величия державы, и как дружеский жест, призванный потешить собравшихся. Но скоро он показал свой номер практически во всех столицах, а ничего другого не умел; министр Иванов советовал попробовать глотать шпагу, намекая тем самым на сокращение вооружений, но лидер сверхдержавы такого себе позволить не мог — ни в смысле глотания, ни в смысле сокращения.

— Сокращения, — повторил Путин и еще мрачнее заходил по кабинету.

Иногда сверхдержаве подворачивался шанс приподнять престиж за чужой счет, а именно вмешаться в чей-нибудь конфликт и внезапно замирить дерущихся. Подобный прецедент случился еще до Путина, когда Милошевич заставил-таки НАТО взвинтить ему рейтинг путем бомбардировки Белграда; тогда Россия предложила свои услуги в качестве посредника, но Милошевич просил атомную бомбу, а НАТО умоляло не мельтешить, и посредничество не состоялось. Участие сверхдержавы в главном конфликте года ограничилось тем, что американское посольство было обстреляно яйцами, вследствие чего престиж России временно возрос вдвое: страна, которая может позволить себе швырнуть в лицо мировому империализму столько яиц плюс две гранаты, никак не может считаться государством третьего мира. — Слушай, Иванов, — спросил Путин министра иностранных дел по селекторной связи. — Там никто ни с кем, часом, не конфликтует? — А что? — настороженно спросил Иванов. — Да мы бы помирили, понимаешь. Престиж бы подняли. — Гениально! — воскликнул министр. — Как раз в Белграде революция. — Что, опять бомбят? У нас яйца не казенные… — Хуже! — рапортовал Иванов. — Милошевича погнали. Он выборы сфальсифицировал. — Ну и что, подумаешь, дело житейское, — сказал Путин, но тут же одернул себя. — Я хочу сказать, с кем не бывает. — Да, но он хочет и второй тур подтасовать! — Он что, в первом не мог подтасовать как следует? — спросил президент. — Поразительные люди, совершенно не перенимают опыта… — Не мог вот. Теперь свергают его. Коштуницу ставят. — Слушай, — раздумчиво проговорил Путин. — Вообще говоря, это шанс. Мы свое отношение как-нибудь выразили? — Ну… — Иванов замялся. — Как всегда, по стандартной схеме. Подтасовывать нехорошо, но и свергать — нелегитимно. Милошевич нам друг, но демократия дороже. В таком примерно роде. — Тьфу, бред, — поморщился Путин. — Надо их помирить. Нельзя ли как-нибудь того… в Москву их? Я не могу туда лично лететь, у меня своих делов хватает, и вообще это несолидно — чтобы президент сверхдержавы летал во всякую Югославию… — А может, слетаем, дзюдо покажем? — с надеждой спросил Иванов. Он всякий раз по-детски хлопал в ладошки, когда Путин швырял соперника на ковер. — Вот еще, — хмыкнул дзюдоист. — Может, мне им еще «Наука умеет много гитик» сложить? Нет, пусть сюда приезжают. Я их живо помирю. — Сказано — сделано: министр Иванов немедленно позвонил в Белград. — Але, Милошевич? — спросил он. — Приветствую. Как вы насчет немного тут у нас отдохнуть, посмотреть достопримечательности? Что значит — не до того? Вы сейчас где вообще-то? В бегах? Ну и бегите к нам, мы вас не выдадим… Погода прекрасная, и вообще… погуляем, президент фокус покажет… С этим вашим конкурентом переговорим, как бишь его. Может, выторгуем чего. Летите, ей-богу, а то к нам давно никто не летал. (Иванов любил, когда к нам прилетали: тогда устраивался банкет, и можно было повеселиться на халяву.) Что? Никак не можете? Белград горит? Ну тогда ладно… Кстати, вы Коштуницы телефончик не знаете? А то он человек новый, я координат пока не знаю. Да, записываю… Ну, хоп.

Иванов подумал, пожевал губами и набрал телефон Коштуницы. — Але, Коштуница? — спросил он. — С коммунистическим приветом (шутка). Как дела? Как здоровье? Я что звоню-то: вы в Москву не хотите слетать на недельку?

Отличный город, множество достопримечательностей… А, бывали? Что же я вас не заметил? Хотя действительно, вас тогда вообще мало кто знал… Ну еще раз побываете, мы вам встречу организуем, фуршет. — Иванов сглотнул слюну. Он вообще в последнее время был постоянно голоден, поскольку в Лондонах и Парижах нас с некоторых пор принимали по третьему разряду. — Вообще мы помирить вас хотим. Как — с кем, не с женой же! — Иванов хохотнул. — Идейка есть одна. Насчет подружить вас с Милошевичем. Прилетайте, мы живо… Мирись, мирись и больше не дерись! Что значит — заняты? Вас что, часто в сверхдержаву приглашают? А-а, власть берете… Да подождет ваша власть! — И министр в негодовании шлепнул пухлой ладонью по столу. — На фиг вам эта власть в такой недисциплинированной стране, сами подумайте! Гораздо же лучше иметь такого друга, как Милошевич, чем всю эту власть, ей-богу! Приезжайте, мы вас по Москва-реке покатаем… а? Что вы говорите? Телестудию взяли? Ой, мамочки… Ну ладно. Тогда мы к вам.

Некоторое время Иванов посидел в задумчивости, потом отзвонил Путину.

— Владим Владимыч! — сказал он со вздохом. — Не хотят.

— Что, оба?

— Ага. Один говорит, Белград у него горит, другой говорит — я власть беру.

— Ну что за люди! — Путин топнул ногой. — Попробовал бы Тито отказаться, если бы его Сталин позвал! Распустились уже, я не знаю, вообще! Ну если гора не вдет к Магомету, пусть идет на фиг. Иванов, собирайся. Полетишь от меня и будешь мирить на месте.

— Да там… — не очень уверенно начал Иванов. — Там поздновато вроде уже мирить-то…

— Так тем более! — рявкнул Путин. — Поздравлять! Бегом!

Через два часа Иванов был уже в Белграде и только там сообразил, что позабыл спросить у Путина, кого, собственно, поздравлять. Он попытался связаться с президентом, но тот был уже занят — его как раз вызвал к себе Абрамович посоветоваться насчет Чукотки, а такие аудиенции прерывать было не принято.

— Мать честная, во я влип-то, — сказал Иванов и пошел поздравлять Милошевича.

— Здравствуйте, — сказал он. — Я Иванов из Москвы, вы меня помните, наверное. Я вам звонил тут недавно.

— Предатели, — сквозь зубы прошипел Милошевич. — Ввели бы пару дивизий, никаких выборов бы не было… Я же ваш форпост в Европе, ренегаты хреновы!