Ирина Боброва - О бедном вампире замолвите слово

— Тишина на заброшенном кладбище… — напевала Дреплюза, обильно нанося пудру на рыло, — …там покойнички в беленьких тапочках…

Вдруг жесткая щетина пуховки задела прыщик — в самом центре пятачка.

— Оу-у-у-у-у-у-у-у… — взвыла демоница и, близоруко сощурившись, уткнулась рылом в зеркало, чтобы лучше рассмотреть, большой ли ущерб нанесен ее внешности. Из зеркала вдруг высунулся острый осиновый кол и вонзился в пятачок страшной медсестры. Дреплюза заорала от боли, от страха, от неожиданности. Взвыла так, что ветхие стены здания задрожали, в соседних кабинетах посыпались со столов шприцы и инструменты, в палатах опрокинулись капельницы, обрызгав медсестер и больных дорогостоящим лекарством, в процедурном кабинете упал автоклав.

Страшная медсестра выла так, что сбежался весь медперсонал, ходячие больные в страхе попрятались по палатам, а лежачие попадали с коек. Рыло демоницы украшала длинная резаная рана.

— Ничего, шрам останется, но вряд ли он испортит вам внешность, — «утешил» пострадавшую хирург Гундарго, забинтовав Дреплюзе пятачок свежей изоляционной лентой. — У любого другого пару сотен лет дергало бы на погоду, но, к счастью, вам это не грозит. Мужайтесь, Дреплюза, видно, вы чем-то так сильно прогневили святого Дракулу, что он перестал хранить дальнюю родственницу князя Астарота. — Гундарго встал с дивана, сочувствуя, похлопал демоницу по плечу и выплыл из сестринской комнаты.

И только когда хирург ушел, а черная изолента уже красовалась на носу, плотно сжимая края резаной раны, Дреплюза осознала, что ее ждет. Поняла, почему Гундарго сказал, что святой Дракула отвернулся от нее. Страшную медсестру ожидало койко-место в родной больнице. Прикосновение осиновой дряни не могло пройти бесследно. Дреплюза опустилась на диван и тоненько заскулила. Так закончить свои дни ей не хотелось. Так вот — бесславно, беспросветно. Она поняла, что не будет в ее жизни ни прекрасного вампира Кирпачека, ни огромного богатства… Да самой этой жизни не будет! Ей стало тоскливо, потом страшную медсестру объял такой ужас, что она тихо заплакала.

— Я хочу жить, жить вечно, — поскуливала Дреплюза, оплакивая свое тело, которым она впервые за длинную жизнь была довольна. Она согласилась бы стать вдвое толще. Согласилась бы и на то, чтобы морщины стали глубже и затянули всю ее морду. Она даже готова была стать немощной, дряхлой, но только бы жить, жить, жить…

Дреплюза плакала, и в притихшей больнице всем казалось, что вместе с нею плачет весь дом — тихо и беспросветно.

— Кто-то плачет, — прислушиваясь, произнес Саша Пушкин.

Они с Эдиком хоть и посмеялись над своим страхом, но все же в библиотеку вернулись не сразу. Немного постояли на улице, покурили. Потом молодые люди сходили в магазин. Денег с трудом наскребли на бутылку водки и банку кильки в томатном соусе. Можно было, конечно, вернуться на Крупу и попросить Мамонта добавить, но им почему-то не хотелось возвращаться туда. Открыв бутылку, друзья сделали по глотку прямо на улице, и, не сговариваясь, оба посмотрели в сторону дома на Крупской. Потом, переглянувшись, принялись хохотать.

— Чертов домик, — смеясь, сказал Саша, не подозревая, что попал в точку.

— Санек, пора б привыкнуть. Мы ж там кого только не видели! — Эдик похлопал друга по плечу. — Пошли? Как-то нехорошо от Мамонта отставать. Он-то не испугался, даю гарантию, что не испугался!

Вернувшись, парни выложили на стол выпивку и закуску. Беседуя о пустяках, они не собирались домой. Пушкин поссорился со своей «гарной дивчиной украинских кровей» и, демонстративно хлопнув дверью, решил преподать супруге урок. Дантес на Крупе отдыхал от назойливых поклонниц, карауливших его в подъезде, на остановках и на каждой лавочке небольшого дворика. Сотовый телефон он отключил и теперь отдыхал от бесконечного трезвона. Они тихо разговаривали, обсуждая презентацию книги барнаульского литератора Семена Лепоты, когда Саня снова замер и, склонив голову к плечу, слегка прищурился.

— Говорю же, плачет кто-то.

— Тебе кажется, — ответил Дальский. Он налил водки, поднес ко рту, резко опрокинул и, проглотив, запил пивом. Потом, благодушно посмеиваясь, сел, взял листок с портретом демоницы и осиновой палочкой сделал небольшую дырку в бумаге там, где сверху хорошо прорисованной могучей грудной клетки темнело заштрихованное черной пастой сердце.

— Сань, а почему ты этой бесовке сердце слева нарисовал? — поинтересовался он.

— У них там вообще все наоборот. — Пушкин пожал плечами. — Какая разница? — проворчал он, открывая консервы. Сейчас его больше интересовала еда, чем анатомия демонов.

Страшная медсестра горько рыдала над своей загубленной жизнью, а ведь еще несколько часов назад она пришла на работу в приподнятом настроении, большое демоническое сердце переполняли мечты и надежды.

Она пила чай и громко хохотала, слушая историю о тапочках для дракона. Потом вампиреллы посплетничали, обсуждая врачей, и, естественно, не преминули сообщить демонице новость, что доктор Кирпачек влюблен в Сервизу. От бдительных медсестер не укрылось то, как побагровело лицо начальницы. Их злорадствующие глазки заблестели, и вампиреллы заговорщически переглянулись, предвкушая интригу.

Из сестринской Дреплюза вышла мрачнее грозовой тучи и устроила разнос ни в чем не повинным санитаркам.

— Дуры, дуры, дуры, — тихо рычала она, как вдруг нашла идеальный способ избавиться от соперницы. — Дуры… дуры… процедуры… — пропела страшная медсестра совсем другим тоном, увидев вошедшую в процедурный кабинет Сервизу.

— Сервиза, милочка, — закричала она, рванувшись следом, — помогите мне найти упаковку плазмы. Больному переливание надо делать.

— Так вот же она!

Ничего не подозревающая Сервиза открыла дверцы шкафа и потянулась к верхней полке.

— Ни здесь, ни там; ни здесь, ни там; ни здесь, ни там, — пробормотала Дреплюза, со всей силой ненависти, на какую только была способна, толкнув красавицу в открывшийся портал.

Девушка вылетела на ту сторону, а страшная медсестра, быстро захлопнув за ней дверцы, для надежности немного подержала. Когда же она снова открыла шкафчик, то увидела, что полочки с пузырьками и коробками лекарств вернулись на место. Потом вышла из кабинета и даже не смутилась, соврав проходившему мимо Кирпачеку, что не видела Сервизу со вчерашнего дня. Вампир нахмурился, посмотрел в сторону поста, но там стояли совсем другие девушки в серых халатах. Он направился к лестнице и не видел, как злорадно ухмыльнулась Дреплюза, глядя ему вслед. Демоница была на седьмом небе от счастья. «Уж теперь-то красавец виконт фон Гнорь будет мой», — думала она. Предавшись сладким грезам, пожилая дама не сразу услышала, как к ней кто-то обращается.