Александр Клыгин - Шурик - Повелитель травы

Он закрыл дверцу, посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Значит, часа полтора он так провалялся. Надо было как-то ехать. Нужно сконцентрироваться. Шурик завел двигатель, пристегнул ремень безопасности, сделал глубокий вдох и нажал на газ. Машина тронулась с места. Он медленно поехал из одного двора в другой, выехал на тихую улицу. На проспект лучше не соваться — не дай бог, остановят, права спросят… а в таком состоянии Шурика наверняка примут либо за пьяного, либо за обкуренного. Хотя сегодня он не пил и не курил.

«Шевроле» медленно ехал по тихой ночной улице. Шурик мысленно прикидывал маршрут — можно ли дворами и переулками добраться до дома. В принципе, можно…

— Да, чувак, у тебя как будто GPS-навигатор в голове, — усмехнулся Шурик, повернув в тесный переулок.

Один раз ему все же пришлось переехать шоссе, но все обошлось — ни в кого не врезался. Затормозив у своего подъезда, Шурик вышел из машины — и застыл.

Во дворе стоял маленький кирпичный домик — там была какая-то электроподстанция или что-то в этом роде. Сейчас даже в темноте было видно огромную черную свастику, выведенную на белой стене подстанции.

Шурик осмотрелся. Вдалеке на бетонном заборе тоже была какая-то черная надпись. А на соседнем доме огромными буквами было выведено: «Смерть черным».

— Значит, дядя Сэм принял вызов, — вздохнул Шурик, запирая машину. — Ладно, это до завтра. Сейчас пойду спать.

(Немногие знали, что в прошлой жизни Семен Герасимов был одним из идеологов германского фашизма.)

Чтобы представить себе силу дяди Сэма, надо рассказать вот о чем.

В эту ночь во многих крупных городах заборы оказались разрисованными свастиками и фашистскими лозунгами. Бандитствующие уроды существовали там всегда — просто именно в эту ночь они почему-то дружно исписали заборы и стены домов. Почему? Безмозглые зомбированные дегенераты, наверно, и сами этого не знали. Просто их направляла единая воля. Догадайтесь, чья?

Если бы внимательный наблюдатель потрудился изучить эти надписи на заборах в разных городах, он бы заметил одну странность. Несомненно, что надписи были сделаны разными людьми — одному человеку не под силу исписать столько… Но! Удивительно даже не то, что текст надписей везде был одинаков, но и буквы выглядели так, будто были написаны одной и той же рукой. Совпадение? Вряд ли. Достаточно вспомнить трехбуквенник, украшающий заборы и стены домов по всем городам и деревням. Он везде разный. Начертанный разными цветами и шрифтами, объемными буквами или обычными, краской, маркером, мелом, на стенах, заборах, витринах магазинов, мусорных ящиках, лобовых стеклах автомобилей. Если сфотографировать все эти трехбуквенники, получится внушительная коллекция разнообразного народного творчества.

Но с фашистскими лозунгами дело обстояло иначе. Один и тот же текст, один и тот же шрифт… Будто бы все эти надписи — одна большая коллективная галлюцинация, наведенная кем-то, но неизвестно, кем.

Шурик знал автора этой галлюцинации.

Войдя домой, Шурик наглотался таблеток и завалился спать.

Смерть по ночам гулял где-то с Эльвирой. Она даже хотела оплатить ему номер люкс в «Хилтоне», но «костлявчик» благородно отказался.

Утром Шурик проснулся. Таблетки сделали свое дело — невыносимая боль в желудке почти исчезла, зато началась изжога.

— Надеюсь, я вчера сообразил купить молока, — пробормотал Шурик, направившись на кухню.

И, правда, забыл. Но позавчера Смерть купил литровую коробку, и в ней осталось немного целебной жидкости.

Залпом выпив молоко, Шурик облегченно вздохнул, но тут же подумал, что все же придется идти в магазин — еды в холодильнике не было. К счастью, в этот момент зашуршал ключ во входной двери, и в кухню вошел Смерть с двумя пакетами в руках.

— Молоко есть? — спросил Шурик.

…Какое-то время они молчали, потому что Шурик опустошал две коробки с молоком.

— А я-то думал, дня на три хватит, — пробормотал Смерть.

— У нас это… форс-мажорные обстоятельства, — хрипло ответил Шурик. — Дядя Сэм вчера ясно сообщил мне, что принял вызов.

— Правда? — спросил Смерть. — Значит, поэтому ты выглядишь так, будто тебя вампир укусил?

— Очень смешно, — со злостью пробормотал Шурик. — Ты видел, как наш двор разукрасили?

— Разукрасили? — переспросил Смерть. — А, ты имеешь в виду, что все стены исписали дерьмовыми фашистскими свастиками? Точно. Я когда подошел, то подумал, что раньше эти неофашистские пидоры так не наглели…

— Да это не пидоры, это дядя Сэм, — усмехнулся Шурик. — Хотя, если задуматься над его сексуальной ориентацией, разница невелика.

— Хочешь сказать, что это дядя Сэм все заборы исписал, как мы его дверь? — спросил Смерть.

— Ну что ты, гораздо проще, — улыбнулся Шурик. — Весь мир — одна большая галлюцинация, а дядя Сэм умеет управлять этой галлюцинацией. Он всего лишь сформировал желание, настроился — и теперь пол-Москвы в этих фашистских надписях. Та же история была с массовым интересом к славянскому фэнтези. Одни думают, что это инициатива снизу, из народа. Другие думают, что это PR-акция, проведенная властями. А на самом деле нет ни народа, ни властей — потому что «народ» и «власти» — это лишь абстрактные понятия. Зато реально существует дядя Сэм и его «инициатива сзади». А «дядя Сэм» — это уже предельно конкретное понятие.

— Нормально, — кивнул Смерть. — И чем же мы ему ответим?

— Надо придумать что-нибудь оригинальное, чего дядя Сэм не любит, — кивнул Шурик. — Затем сформулирую желание… Ну, например, пусть на его доме появится надпись «Свободу геям!»

— Ему это, наверно, понравится, — сказал Смерть. — Если он сам гей.

— Понимаешь, Смерть, дядя Сэм не просто гей, а комплексующий гей, — рассмеялся Шурик. — Он хочет, чтобы никто никогда не узнал, что он гомик. А если геям дать свободу, ему придется «выйти из шкафа». Он же предпочитает выглядеть респектабельным уважаемым натуралом, а по ночам прятаться в шкаф и тихонько хулиганить там.

— Тогда можно проще — съездить туда ночью и написать на двери «Герасимов — пидор!», — рассмеялся Смерть. — Чего проще-то?

— Во-первых, дядя Сэм сейчас начеку, — сказал Шурик. — А во-вторых, это грубо. Не в том смысле, что аморально… Хотя, фашистские лозунги у меня во дворе — это тоже грубо со стороны дяди Сэма. Конечно, можно ответить ему такой же грубостью, но я предпочитаю более тонкие методы.

— Не боишься, что пока ты практикуешь свои тонкие методы, дядя Сэм подойдет к тебе сзади и… покажет, насколько он гей на самом деле? — спросил Смерть.

— Есть риск, конечно, — рассмеялся Шурик. — Но надеюсь, что я все же уделаю его первым. Сейчас начну собирать машину времени.