Александр Клыгин - Шурик - Повелитель травы

— И все равно бросил мне вызов? — удивился Сэм. — Невероятно смело и очень глупо.

— Знаю, — кивнул Шурик.

— Не понимаю, на что ты надеялся? — пробормотал Сэм. — Объясни.

Астральная волна боли, которую дядя Сэм пропустил сквозь Шурика, действовала лучше любой сыворотки правды.

— У меня есть друзья, — процедил Шурик сквозь зубы против своей воли.

— Друзья! — хохотнул Сэм. — Понятно. Гималайский и его лавочка. Ой, эта повальная человеческая глупость даже способна меня рассмешить! Все ваши магические уловки мне что комариные укусы!

Ухмыльнувшись, дядя Сэм успокоился и вернулся в свое обычное безэмоциональное состояние.

— В этой жизни я развязал две войны, — продолжал Сэм. — Спровоцировал бесчисленное количество бандитских разборок. Так организовал передел собственности, что экономикой в этом регионе мира управляют мои марионетки. И я, как добрый господин, позволяю им играть в эти игрушки. Живу на скромную зарплату, езжу на метро, у меня даже парадного смокинга нет. Все, что мне надо, — это выходить утром на улицу и видеть, что мир именно такой, каким я и хотел его видеть. Ты меня понимаешь?

— Я хочу того же самого, — усмехнулся Шурик. — Но при одном условии — чтобы в мире никогда не было тебя!

— Фи, как грубо, — вздохнул дядя Сэм. — Мне надоело играть в эти игры еще в то время, когда я был тем, кого вы называете Дракулой. Я убивал людей — просто так, без причины, от скуки. В конце концов, убийства и пытки мне наскучили. Я уже знаю, как кричит человек, когда ему вырезают сердце. Знаю, как люди вопят, когда им тянут жилы. Это так скучно. Гораздо интереснее сделать так, чтобы человек всю свою жизнь, все эти… допустим, семьдесят лет, прожил в полном хаосе и бессмысленности, не понимая, для чего он каждое утро просыпается и вкалывает, как проклятый, ненавидя себя и боясь покончить с собой. Согласись, это так забавно! Наблюдать, как они превращают свою жизнь в чистое страдание, а потом начинают злиться. И не находя виноватого, вымещают свой гнев на своих родных и близких, чтобы затем раскаиваться, просить у них прощения и чувствовать себя еще большей тварью, чем раньше. Ну, согласись же, что это великолепный спектакль! Лучше, чем сериал «Lost».

— Ты больной! — воскликнул Шурик.

— Но разве тебе никогда не хотелось быть на моем месте и наслаждаться этим зрелищем? — спросил Сэм.

Шурик надолго задумался. Наконец сдержанно кивнул:

— Да. Иногда мне этого хотелось. Но только затем, чтобы отомстить тебе за то, как ты испортил мне жизнь.

— Классная отговорка! — расхохотался Сэм. — Думаю, даже ты сам в это веришь. О, мы как раз подошли к сути моего делового предложения!

— Ты предложишь мне самому спрыгнуть с Останкинской телебашни? — рассмеялся Шурик.

— Ну что ты, — улыбнулся Сэм. — Идея, конечно, хорошая, но ты достоин большего, и ты это знаешь. Я предлагаю тебе стать моим учеником. Я ведь уже старею, и кто-то должен занять мое место. Я покажу тебе такие магические приемы, каких никогда не знали ни Гималайский, ни твой дедушка. Представь, как это почетно — быть учеником самого Дракулы? А через несколько лет ты сможешь занять мое место и продолжишь мое дело. Все будут в выигрыше — я получу преемника, ты получишь силу, а люди… это стадо баранов получит по заслугам. Ты согласен?

— Ты невероятно глуп, Сэм, если решил, что можешь подкупить меня этим, — усмехнулся Шурик. — Ну, подумай сам, где тут логика? Если мы сразимся с тобой, я могу проиграть. Тогда ты засунешь меня в такое дерьмо, из которого я не выберусь очень долго, возможно, целую вечность. Но когда выберусь, то снова брошу тебе вызов. И если проиграю, все повторится снова. Однажды ты устанешь, ослабеешь — тогда я, наконец, тебя сделаю. И получу твою власть. А если я выиграю прямо сейчас, то опять же получу твою власть. И безграничные возможности для самосовершенствования, саморазвития и так далее. И я смогу сам завладеть всем тем, что ты мне предлагаешь. Сейчас или через тысячу лет — какая разница?

— Но сейчас это будет быстро и безболезненно, — улыбнулся Сэм.

— А в случае моей победы я получу все это, и мне не придется делить мой мир с таким дерьмом, как ты, — съязвил Шурик.

— Грубо, — пробормотал Сэм. — Грубо и пошло. Недостойно продвинутого мага.

— Зато соответствует действительности, — сказал Шурик.

— М-да, вот ведь молодежь пошла, — повторил Сэм. — Ну, ладно. Я хотел отложить это на крайний случай, но… так и быть. Вот, смотри.

Дядя Сэм взмахнул рукой — и перед Шуриком возникла голограмма. У обкуренного мага отвисла челюсть. Это была она… Нет никаких сомнений, это была она. Ее призрак Шурик видел в своих самых радужных снах. Ее лицо он тщательно пытался вспомнить, просматривая тысячи фотографий на разных сайтах сети. Воспоминание о ней шевельнулось в душе Шурика, когда он увидел Самиру в офисе сэра Эльдорадо.

Шурик глядел на трехмерный образ девушки, пока слезы не покатились по его щекам. Он быстро моргнул, опасаясь, что если закроет глаза, она навсегда исчезнет из виду и сотрутся из памяти даже воспоминания о ней.

Он знал ее много жизней подряд… Они вместе встречали рассвет у египетских пирамид. Вместе гуляли по лестницам Мачу-Пикчу — в те времена, когда эти древние развалины были самым прекрасным городом на свете. Однажды они нашли друг друга в буддийском храме Ангкора [9] Государство в Юго-Восточной Азии, существовавшее в 7-14 веках н. э. на территории современной Камбоджи. — теперь уже мало кто помнит, что где-то когда-то была такая страна. Как-то раз они удостоились чести побывать на одной из вечеринок Людовика Четырнадцатого в Версале. И тогда, последний раз… все собрались в доме Альфреда в Лос-Анджелесе, Фрэнк Синатра пел для звезд Голливуда…

Так близко и так далеко. Маленькое кафе в Праге, черные стульчики с изящными спинками. Белые домики испанской деревни, как куски сахара в желтой долине под палящим Солнцем. Парижские улочки, каналы и гондолы в Венеции… Великолепие Тадж-Махала в Индии. Неприличная для европейцев роскошь дворцов древней Аравии… И та горная деревня где-то на Кавказе, что Шурик недавно видел во сне. Наконец, он вспомнил, почему та горная деревня была так мила его сердцу…

— Вижу, ты узнал ее, — голос Сэма вклинился в сознание Шурика, будто огромный фонтан жидкого дерьма прорвался в роскошный дворец.

Шурик почувствовал то же самое, что чувствовал разве что Зимний Дворец в Питере в 1917 году, когда в его комнаты ворвались пьяные и озлобленные пролетарии, круша на своем пути статуи, затаптывая роскошные ковры грязными сапогами — и все в таком духе… По крайней мере, если бы Зимний Дворец умел говорить, он рассказал бы много страшных историй.