Вячеслав Рыбаков - После Апокалипсиса

Она даже ухитрилась расслышать сквозь громыханье прибоя шаги сантаклаусов. Повернув к вошедшим свою темнокожую, совершенно лысую голову, Шаманка проронила:

— Ты привел все племя, Гарри.

— Да, — подтвердил он, торопливо поправляя ритуальную бороду. Другие ничего не заметили за черными стеклами ее очков, а сам Шалун давно знал, что Шаманка слепая, но уже не удивлялся ее способностям.

Несколько ударов сердца он смотрел в эти темные стекла и видел там свое искривленное отражение. Потом не выдержал и отвел глаза.

— Я пришел за советом… — громко и по возможности с достоинством произнес Шалун.

И хотя Шаманка, судя по размерам и голосу, была рабыней, тихо добавил:

— …госпожа.

— Кто она такая? — шепотом спросил Безум.

Рабы стояли позади сантаклаусов, возле диорамы, изображавшей тропический лес. Некоторые из них внимательно прислушивались к тихому разговору Шалуна и Шаманки, но большинство переговаривались между собой или изумленно глазели по сторонам. Многие оказались здесь впервые и не могли поверить, что посреди всеобщего хаоса и безумия этот музей уцелел и даже подключен к какой-то — тоже уцелевшей! — электростанции.

— Объясни ему, Миль, — попросила Джесси.

— В ваши времена еще не существовало Острова Женщин? — спросил он у Безума.

— Прости, о чем ты?

— То есть, не существовало. А ведь он оказался вполне логичным следствием всеобщей феминизации. Едва ли не впервые за сотни веков женщины снова создали общество, которое было ориентировано в первую очередь на их интересы, устроено так, как хотелось им.

— Матриархат?

— Не совсем в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это слово. Хотя формально — да, именно он. В ваше время, насколько я понимаю, организации феминисток существовали как всего лишь одни из общественных групп, они еще не пытались захватить власть в некоторых странах, не закупали оружие, чтобы диктовать свои условия сильным мира сего… Потом одна из таких богатеньких «королев» купила себе небольшой островок в Тихом океане и устроила там свое государство, более того, заставила другие страны официально признать его.

— Это и есть Шаманка?

— Ну что ты, дружище! Нет, конечно, не она. Та давным-давно умерла, а вот ее Остров Женщин оказался поживучей… К ним относились по-разному: кто-то считал очередной блажью богатеньких сумасбродок, кто-то — вызовом замшелой морали, кто-то единственным спасением западной цивилизации… Но вот когда сторонницы Острова захватили власть в одном из наших южных штатов… о да, многие тотчас пересмотрели свое к ним отношение! И мало кто в те годы понимал, что мир изменился слишком кардинально — и к прошлому возврата нет.

— Ты говоришь о страшных вещах!

— Большинство мужчин, живших в те времена, заявили бы, что я почти ничего толком не рассказал! Да что там, многие запаниковали, когда убедились в серьезности намерений «островитянок». Но так или иначе, общее решение, которое бы хоть немного устраивало обе стороны, нашли. Его даже начали претворять в жизнь, когда я отправился в свою криованну. Поэтому-то я не слишком боялся, что проснусь в мире амазонок.

— Но все-таки, кто она?

— Она одна из потомков и последовательниц «островитянок». Мы не очень-то много о ней знаем. Ее, как и всех нас, разморозили — но ей повезло, ее разморозило племя девочек, которых она быстро взяла в оборот. Скажу тебе вот что, если ты еще сам не догадался: здесь, в Ньярке, мир устроен совсем по-другому. И те племена, которые кочуют по территории бывших Штатов, по сути, пляшут под дудку этой вот дамы в черных очках.

— И она не помогла вам освободиться?!

— Тише, дружище, не нужно так кричать. Конечно, не помогла. Ты невнимательно слушал меня, теперь и прежде. Дети не выживут без нас, Ньярк всех не прокормит — нам все равно пришлось бы вести кочевой образ жизни, лавируя между волнами миграций саблезубок и сезонами инфляционных атак. И в этих кочевьях мы делали бы то, что делаем сейчас: переносили бы тяжести и выполняли самую грубую работу, и именно дети прикрывали бы нас с оружием в руках. Разница в том, что на нас не было бы ошейников, а у них — возможности приказывать нам.

Безум сплюнул и презрительно посмотрел на своего собеседника.

— О да, небольшая и несущественная разница, так по-твоему?

Миль оттолкнул его подальше от Шаманки, прижал к ограде диорамы и, ухватив за воротник, как следует встряхнул:

— Да ты полный болван, дружище! — Слова прозвучали тихо и почти по-приятельски. Казалось, Миль растолковывает в чем соль анекдота, который Безум не понял с первого раза. — Вспомни, во что обошлась нам дорога до Ньярка! Вспомни, сколько раз мы вскрывали льдосейфы и заменяли погибших во время пути взрослых-рабов на других таких же! Вспомнил?! А теперь добавь к этому вот что: ни один из нас, переспавших со временем, не может иметь детей. Читай по губам: ни один! Догадываешься, к чему я клоню? Нет? Ну так посчитай на пальцах: вот мы, взрослые, берем власть в свои руки, детишки привыкают к этому, привыкают, что мы о них заботимся, что мы все знаем, за все в ответе. Что нужно слушаться взрослых, ага? А взрослые, которых нужно слушаться, которым надлежит принимать решение, будут умирать — от болячек, с которыми вылезли из своих криованн, от инфляции и кусней-беспредельников… Представил? Сегодняшний состав взрослых оказался удачным, есть среди них инициативные, волевые, умеющие пораскинуть мозгами — а завтра эти закончились, человечек за человечком, а на смену их разморозили новых — высоколобых очкариков, которые из лабораторий не вылазили, инвалидов всяческих, которые не выдержат и одного перехода, наконец, просто тупых придурков, не способных ни на что. И тогда чем все закончится? — ты подумай, подумай, я тебя не тороплю. У нас с тобой времени, конечно, не так много, как у детишек, — но есть еще чуток. — Миль вздохнул и похлопал Безума по плечу: — Ладно, извини. По лицу вижу, что ты начал-таки соображать, молодец. Вот и покумекай как-нибудь перед сном о том, много ли у нас вариантов в такой ситуации.

— Но у этих , — Безум кивнул на сантаклаусов, — у них же тоже с детьми, как я понимаю, пока не очень. Тогда ради чего все ваши громкие слова, отвага и самопожертвование?

Миль снова вздохнул и покачал головой. Он собирался было что-то ответить, но потом передумал и только махнул рукой, мол, ни к чему это…

Да Безум и не расслышал бы уже: «море» выключилось, зажегся «лес», и тотчас на сотни голосов завопили безумные мартышки, застрекотали цикады, проревел невидимый хищник…

Повинуясь приказу Шаманки, Гарри потянулся к своему рту и, расшатав, выломал зуб. Поклонившись, Шалун вручил его ей и что-то проговорил.