Терри Пратчетт - Народ

Но тут Мило, который всегда был серьёзен и вдобавок случайно сидел лицом к морю, встал на ноги, указал на восток и крикнул:

- Паруса!

Накрапывал дождь, наполняя ночь тихим шорохом капель.

"Ещё три каноэ", - подумал Мау, вглядываясь во тьму. Сразу три лодки плыли по морю, подгоняемые слабым ветерком.

Теперь в его племени были два младенца и ещё один на подходе, одна маленькая девочка, один мальчик, одиннадцать женщин, включая девушку-привидение, и восемь мужчин, не считая Мау, у которго не было души. А ещё – три собаки.

Это хорошо, по собакам Мау скучал. Они вносили в общение какую-то особую теплоту, которой не хватало людям. Одна из собак сейчас сидела у его ног, вместе с ним вглядываясь в темноту и дождь. Дождь её мало беспокоил, также как и неведомое будущее, которое могло придти с моря. Просто Мау был тёплым телом, которое двигалось в ночи, когда все остальные спят, и могло сделать что-нибудь интересное, дать повод побегать вокруг и полаять всласть. Иногда собака с обожанием поглядывала на Мау и издавала тихое слюнявое хлюпанье, которое, кажется, означало: "Лишь прикажи, и я сделаю всё что угодно, босс!"

"Больше двадцати человек, - размышлял Мау, пока дождь стекал по его лицу и капал с подбородка, словно слёзы. – Но если придут Разбойники, этого недостаточно. Недостаточно для битвы, но слишком много, чтобы спрятаться. Зато вполне достаточно, чтобы хватило на несколько плотных обедов для каннибалов".

Разбойников никто никогда не видел . Говорили, что они плавают от одного острова к другому, но это были всего лишь слухи. С другой стороны, если ты видишь Разбойников, это означает, что и они видят тебя …

Воздух стал слегка серым, ещё не свет, лишь бледный призрак света. Ничего, скоро свет станет ярче, а потом над горизонтом поднимется солнце, и ты увидишь море, усеянное чёрными каноэ… А может, и не увидишь.

Только одно светлое воспоминание теперь утешало Мау. Девушка-привидение, которая так глупо выглядела в своей травяной юбке, и он сам, ещё более глупый в штанишных штанах, и все смеются, даже Неизвестная Женщина… Всё это казалось таким… правильным.

А теперь появилось множество новых людей, они бродили вокруг, нервничали, болели и хотели есть. Они не знали, чем всё кончится и все они были напуганы.

С точки зрения Прадедов, всего лишь мусор, который не поглотила даже волна. Почему? Сами Прадеды не знали этого. Может, эти люди успели ухватиться за дерево, пока всех остальных уносило прочь, может, были высоко в горах, а может, в море, как и сам Мау.

Те, кто плавал в море, вернулись к своим деревням, которых больше не существовало, откопали в развалинах то, что удалось найти полезного, и отправились в путешествие в поисках других людей. Они плыли по течению, встречались друг с другом, и создали нечто вроде плавучей деревни, только вот у детей в этой деревне не было родителей, у родителей – детей, а у жен – мужей. Люди лишились всего, что говорило им, кто они такие. Волна встряхнула мир и оставила за собой лишь осколки. Наверное, таких вокруг целые сотни.

Но тогда, тогда… Откуда взялись слухи о Разбойниках? Крики других беженцев, которые удирали так быстро, что даже не рискнули остановиться и рассказать подробнее? Вещий сон старухи? Проплывающий мимо труп? Разве это важно для испуганных людей, которые тут же цеплялись за всё, что могло плавать, и снова пускались в путь с минимальными запасами еды и солоноватой воды?

Пришла вторая волна, волна страха, которая топила людей в их собственном ужасе.

И вот, наконец, они видят дым. О Народе слышали все. Надёжный каменный остров! Его не могло смыть волной! У него лучшие в мире божьи якоря!

А что они нашли? Сборище изгоев, таких же, как они сами. Один старый жрец, непонятная девушка-привидение, и странный вождь, который не мужчина и не мальчик, не имеет души и, возможно, вообще демон.

"Вот спасибо тебе, Атаба, - горько размышлял Мау. – Когда люди не уверены, кто ты такой, они не знают, чего от тебя ожидать". Кажется, вновь прибывшим не нравилось, что он не мужчина, зато демон вызывал уважение.

Он мечтал, что остров вновь наполнится людьми, но в его мечтах это были люди, для которых Народ – родина. Для этих остров был чужим. Они не знали песен Народа, и Народ не был у них в крови. Они потерялись, и они хотели вновь обрести своих богов.

Вчера как раз об этом говорили. Кто-то спросил Мау: уверен ли он, что якорь Воды был на своём месте пред тем как пришла волна? Мау глубоко задумался, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица. Якоря он видел ежедневно, всю свою жизнь, и поэтому перестал замечать. Стояли они на своих местах, когда он отправлялся на остров Мальчиков? Пустота сразу бросилась бы ему в глаза!

Да, сказал он, они все были на своих местах. А потом женщина с серым лицом спросила:

- Но поднять якорь по силам и одному человеку?

И он сразу понял, к чему идёт дело. Если кто-то сдвинул якорь и закатил его в воду, это могло вызвать волну, да? Это же всё объясняет, так? В этом причина, верно?

Он посмотрел на их измученные лица и понял, какого ответа от него ждут. "Да". Скажи "да", Мау, и предай своего отца, своих дядьёв и весь свой народ. Просто потому, что людям нужна причина.

Прадеды так орали и бесновались у него в голове, что у Мау чуть кровь из ушей не пошла. Кто такие эти попрошайки с маленьких песчаных островков? Как они смеют приходить сюда и оскорблять Прадедов Народа? Из-за них кровь Мау начала петь боевые песни, и ему пришлось сильнее опереться на своё копьё, чтобы не поднять его.

Но взгляд его не отрывался от женщины с серым лицом. Мау не запомнил её имени. Зато он помнил, что она потеряла мужа и детей. Она тоже ходила по следам Локачи. Мау разглядел это в её глазах и сдержал свой гнев.

"Боги предали вас. Они бросили вас, когда вы так нуждались в их помощи. Вот и всё, и объяснять здесь нечего. Молиться этим богам значит пасть на колени перед убийцами". Вот что ему хотелось сказать, но, глядя на эту женщину, он скорее откусил бы себе язык, чем произнес вслух такие слова. Наверное, они правдивы, Мау знал это, но здесь и сейчас эта правда мало что значила. Он снова посмотрел на встревоженные лица людей, всё ещё ожидавших его ответа, и вспомнил, как потрясён был Пилу. Некоторые мысли разят не хуже копья. Нельзя бросать копьё в женщин, сирот и отчаявшихся.

- Завтра, - сказал он, - я принесу вам якорь Воды.

Люди успокоились, сели и посмотрели друг на друга с удовлетворением. Не с самодовольством, и не с триумфом. Просто мир слегка покачнулся, а теперь всё возвращалось на свои места.

И вот это "завтра" уже приближалось, оно было рядом, на востоке, за пеленой дождя.