Лякмунт - Основание

— Мне пора. Время идти.

— Иди, Ричард. Не волнуйся, всё получится, — говорит Роберт, продолжая смотреть вверх, на небо. Ричард, похоже, ожидал более теплого прощания. Он пожимает плечами, разворачивается и тяжелым шагом покидает балкон. Роберт продолжает смотреть на звезды. На его лице возникает удовлетворенная улыбка, как у человека, выполнившего какую-то очень сложную и важную работу. Выполнившего хорошо, именно так, как это следовало сделать.

На следующее утро я проснулся, предвкушая что-то радостное. За окном светило солнце, и орали птицы. Я вспомнил, что Ира спит в соседней комнате, представил, как замечательно складывается моя жизнь, и чуть не запел от счастья. Когда я один, и мне хорошо, я иногда пою. Слуха у меня нет, но голос, как мне представляется, отличается приятным тембром и силой. После нескольких легких конфликтов, которые почему-то происходили именно по утрам, я избегаю петь в это время суток, если есть вероятность, что меня кто-то может услышать. Я сдержал песню, рвущуюся из души, накинул на голое тело халат и побежал на кухню приготовить кофе для своей любимой. С чашечкой кофе в руках я зашел в Ирину комнату и увидел, что девушка уже не спит. Она лежала на спине и смотрела на меня своими чудесными лучистыми глазами. Когда Ира увидела, что я принес кофе, она приподнялась в постели и поцеловала меня мягкими и сухими со сна губами. Одеяло немного сползло, и я понял, что несколько тонких серебряных браслетов, штук по пять на каждой руке, составляют единственное одеяние девушки. Ира подтянула одеяло к подбородку и, увидев выражение моего лица, ласково произнесла своим хрипловатым голосом:

— Мы ведь не спешим, Андрей? У нас еще очень много времени.

Я сам себя устыдился, присел на кресло и стал любоваться, как девушка пьет кофе. Потом не выдержал, встал, пошел в ванную и залез под душ. Меня просто распирало от вожделения. Я сделал душ попрохладней, потом пустил только холодную воду. Не могу сказать, чтобы это сильно помогло, но какая-то часть рассудка ко мне вернулась. Я был уверен, что Ира одержима теми же чувствами, что и я, и восхищался ее сдержанностью. Она, конечно, совершенно права. Нужно, чтобы в первый раз, когда мы будем вместе, это произошло не впопыхах, а как-то очень красиво. Пусть это будет настоящий праздник. У нас ведь действительно впереди еще очень много времени.

От завтрака Ирина отказалась. Что до меня, то я люблю с утра плотно поесть, но из солидарности тоже ограничился чашкой кофе. Ира предложила пойти прогуляться, и я с энтузиазмом поддержал эту идею. На улице по утреннему времени было еще свежо, но чувствовалось, что день будет очень жарким. Мы шли рядом, и Ирина время от времени смотрела на меня и улыбалась. Потом о чем-то вспомнила, лицо ее посерьезнело, и она спросила меня про Учителя Зеленой горы, почему я поехал именно к нему. Я честно признался, что и сам не очень понимаю, почему. А потом воодушевленно сказал, что ведь это здорово, что я с ним познакомился. Если бы не это, мы бы никогда не узнали правды о монадах. Девушка с готовностью со мной согласилась. А потом, вдруг сменив тему, начала рассказывать про одного тибетского ламу, который когда-то с помощью медитации получил знание о страшной и разрушительной секвенции. Случилось это так. В те годы в Китае происходили гонения на буддистов. Монахов не только перевоспитывали путем принуждения к общественно полезному труду, но и просто уничтожали физически. Этот лама долго молился, пытаясь найти путь к прекращению страшного террора, и, в конце концов, ему открылась секвенция, которая могла положить конец этому ужасу. Секвенция относилась к разряду так называемых смарт-секвенций.

— Понимаешь, что это такое? — поинтересовалась Ира.

Я признался, что не особенно, и девушка объяснила, что существует категория секвенций, последствия которых предсказать практически невозможно. В ходе выполнения элементов таких секвенций существует довольно широкая возможность выбора, и принять правильное решение бывает очень сложно. Я признался, что не совсем понимаю, о чем может идти речь, и Ира привела такой пример:

— Представь, что ты играешь на компьютере в такую игру. Перед тобой шахматная доска. На каждой клетке стоит фигура. Фигуры обычные шахматные — пешки, ладьи, ферзи, но окрашены в десять разных цветов, не только в черный и белый. Все фигуры больше или меньше похожи друг на друга. Например, у зеленых коня и короля одинаковый цвет, а у красной и белой пешек — равный номинал. Твой ход заключается в следующем: ты указываешь на любую фигуру и командуешь убрать ее с доски вместе с двумя наиболее похожими фигурами.

— Именно с двумя? — уточнил я.

— Нет. Это количество ты выбираешь сам, скажем, в диапазоне от нуля до девяти.

— А в чем игра заключается?

— Игра заключается в следующем. Ты получаешь задание убрать с доски пять определенных фигур за три хода. Но сложность состоит в том, что ты не знаешь, у кого родственные связи ближе — у двух разноцветных пешек, или у слона с конем одного цвета. Эти правила устанавливает компьютер, и они действуют только для этой конкретной игры. Ты делаешь первый ход и по его результатам стараешься догадаться о том, какие именно правила сейчас в ходу. Затем на основе своих предположений, принимаешь решение о следующем ходе.

— Что значит на основе предположений? Я убираю белую пешку и одного ее ближайшего родственника и смотрю, кто именно оказался второй жертвой. Если белый слон, значит, сейчас главное — цвет. Если черная пешка, значит, главное — номинал.

— Всё не так просто. На степень похожести фигур влияют не только цвет и номинал. Например, может учитываться расположение фигур на доске — фигуры, стоящие на соседних клетках, вдруг оказываются самыми, как ты выразился, близкими родственниками.

— А что еще может влиять?

— Да что угодно! Например, правила, по которым фигуры перемещаются по доске. В этом случае близкими родственниками слона будут ферзь, король и, возможно пешка, независимо от их окраски и расположения на доске.

— И почему же так может случиться?

— Потому что они все могут двигаться по диагонали. Ты в шахматы играть умеешь?

— Более-менее. Но я не понял, при чём тут смарт-секвенции?

— Представь, Андрей, что пешки — это люди.

— Мне не слишком нравиться, когда людей сравнивают с пешками, — автоматически произнес я, потом вдруг представил и ужаснулся.