Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

Набрав полную грудь воздуха, я пробормотал:

— Надо… быть… де… дев…

— Девственницей? — с сарказмом спросила она. — Так зарубите себе на носу, что, во-первых, это все досужие вымыслы, а во-вторых… как вы смеете возводить на меня клевету?!

— Я ничего не возвожу. Никакой клеветы. Ни на кого. Тем более — на вас. — Она меня совершенно сбила с толку.

— Нет, вы форменным образом меня оклеветали. Сказали, что я не девственница.

— Неправда! Ничего подобного я не говорил! Просто… напомнил вам лишний раз, что вы должны быть невинной девицей, чтобы… чтобы рискнуть…

— Но с чего вам в голову могло прийти напоминать мне об этом? Зная, что я целомудренна, вы не усомнились бы, что единороги не причинят мне вреда. А раз вы заговорили на эту тему, стали меня предостерегать, выходит, подозреваете, что я свою невинность успела утратить. Честно говоря, мне оскорбительно слышать такое из ваших уст.

— Но я просто беспокоюсь за вас, только и всего. Я…

— Вы считаете, что у меня ничего не выйдет, да? — В голосе принцессы зазвучали нотки обиды и упрямства. У меня возникло чувство, что сейчас эта благодатная земля, покрытая ковром зеленой сочной травы, разверзнется под моими ногами и поглотит меня, затянет в свои недра. — Вы считаете, что я не девственница и что у меня смелости не хватит взобраться на единорога! Ну так я вам сейчас докажу…

— Не надо, умоляю, ничего мне доказывать! — в ужасе взревел я. — Я вам верю! Верю! Всему, что бы вы ни говорили!

Но принцесса, не слушая меня, стремительным шагом направилась к стаду. Она держала курс на одного из единорогов, выбрав для себя поистине великолепный экземпляр — белоснежный, восхитительно сложенный зверь излучал сияние, казалось, еще более яркое, чем остальные его сородичи, лохматая грива так и переливалась в лучах весеннего солнца. Искры, струящиеся из недр бессмертной души, плясали вокруг гордо поднятой головы разноцветным хороводом. Он с невозмутимым видом посматривал на приближавшуюся принцессу своими лучистыми ярко-синими глазами.

«Интересно, — подумал я, — много ли этот красавец повидал на своем веку? Много ли непорочных девиц пытались его объездить?»

Вот он слегка наклонил голову, глядя на Энтипи как на помешанную… Кем она, в сущности, и являлась.

Приблизившись к нему, принцесса немного замедлила шаг. Единорог подался назад, поднял голову и издал протяжное, мелодичное ржание, которое должно было послужить не чем иным, как предостережением этой дуре. Он не наклонил голову, чтобы пронзить ей грудь своим рогом, но тем не менее вид у него был сердитый и недовольный. Энтипи, бормоча «чак-чак», подбиралась все ближе к нервничавшему животному. Остальные единороги в стаде также не остались равнодушны к вторжению этой идиотки на их территорию. Все как один повернули головы в ее сторону. Энтипи была полна решимости претворить в жизнь свой безумный план. Оставалось выяснить, совпадал ли он с тем, что на сей счет думали единороги.

— Приве-е-ет, — нежным голоском проворковала принцесса. Она вытянула вперед руки ладонями вверх, демонстрируя животным, что не вооружена. — Невпопад, как думаете, кто это? Мальчик или девочка?

— Ни тот, ни другая. Это чертова лошадь. Причем, заметьте, дикая, необъезженная. И вообще, мне здесь здорово не по себе. Колдовством так в нос и шибает! Не люблю я все эти магические штуки и магических животных в том числе. Предпочел бы очутиться где угодно, только не здесь.

— Так ведь мы надолго тут не задержимся. Поскачем сейчас на единорогах до самой Терракоты.

Теперь, подойдя к единорогам поближе (честно говоря, куда ближе, чем мне бы хотелось), я заметил, что их рога также были покрыты шерстью. Вернее, легким пушком, совершенно бесцветным, из-за чего с расстояния в несколько шагов его было не различить.

С каждой секундой я себя чувствовал все более неуютно. Дело в том, что некоторые животные в упор уставились не на принцессу, а на меня. Во всяком случае, мне так казалось. Я в который уже раз вспомнил слова Тэсита о том, что его вырастили единороги. Что, если он говорил правду? Что, если это те самые единороги? Если один из них кормил его своей грудью? А вдруг они каким-то образом узнали, как я обошелся с их воспитанником, моим бывшим другом?

Я чувствовал на себе пристальные взгляды множества голубых проницательных глаз и пытался выбросить из головы мысли о Тэсите, о моем нападении на него… Но картины той расправы, что я над ним учинил, назойливо всплывали перед глазами одна за другой… Могут ли единороги читать мысли? Способны ли они уловить страх и вражду, испытываемые другими? Я мало что знал об этих легендарных существах. И не мог исключать, что они вполне способны на это и на многое другое.

— Энтипи, — негромко произнес я, не сводя глаз с насторожившихся животных, — опомнитесь! Это вам не представление передвижного цирка, перед нами дикие животные, живущие на лоне природы. Мы нарушили границы их территории, мы не контролируем ситуацию, а она может принять неожиданный оборот, и это повлечет самые неприятные последствия для нашего с вами здоровья.

Но принцесса осталась глуха к моим мольбам. Я в сердцах подумал, что меня бы вполне устроило, если б один из единорогов сию же минуту проткнул ее своим рогом и на этом завершилась бы вся дурацкая история.

Потому как худшей пытки, чем это ожидание чего-то ужасного, предчувствие беды, трудно было и придумать. Но вот она очутилась совсем близко от белоснежного красавца, которому намеревалась оказать сомнительную честь — превратить его в свою верховую лошадь и доскакать на нем до форта Терракота. Рогатый конек даже ухом не повел. Да и с чего бы ему беспокоиться? Вокруг него тесными рядами стояли товарищи, готовые в случае чего прийти на помощь… Для расправы с единственной безоружной девицей сил у стада более чем достаточно. Белый единорог прекрасно это понимал. Энтипи продолжала произносить свое дурацкое «чак-чак», что уподобляло ее какой-то нелепой гигантской курице. А еще она сладким голосом бормотала: «Хороший ты мой, красавец, ну до чего же у нас рог замечательный», — и прочие подобные глупости.

И вдруг, умолкнув на полуслове, она вцепилась в гриву рогатого пони и с необыкновенной ловкостью подбросила вверх свое стройное тело. Секунда — и она уже сидела верхом на единороге. Сжав его бока коленями, она с торжеством взглянула на меня и успела крикнуть: «Ну что, видали?» — прежде чем он стремительным и резким движением подбросил ее высоко в воздух.

Мне не стоило торопиться ей на помощь. Право же, надо было предоставить ей грохнуться на землю со всего размаху. Может, это хоть чему-то ее научило бы. Например, прежде чем совершать поступки, взвешивать их последствия. Но я как последний идиот рванулся к ней и попытался поймать на лету. В результате мы оба рухнули на землю, и принцесса в падении здорово зашибла мне грудь, уж и не знаю, какой именно частью своего тела. Я ощупал ребра, убедился, что ни одно не сломано, и облегченно вздохнул. Все могло закончиться и хуже.