Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

— Поосторожнее, паренек! — пробасил он.

Но я уже закусил удила. Хотя, учитывая, насколько худо мне было физически и морально — от слабости, голода, от того, что я накануне вымок до нитки и продрог под ледяным дождем, от снедавшей меня жажды мести, от презрения к этим высокомерным негодяям, — я еще очень сдержанно себя повел, невозмутимо проговорив:

— Это всего лишь предположение, милорд.

Сэр Юстус поспешил положить предел этому обмену замечаниями.

— Все живые существа следуют по жизни тем путем, что им предначертан, — изрек он. — И в этом смысле равны между собой. Она жила как разумела, и не нам ее судить. Довольно об этом. — Выразительно взглянув в сторону толстого рыцаря, он перевел взор на меня. — Полагаю, кончина ее была не мирной, но насильственной и именно поэтому вы здесь, юноша?

— Верно. — Сэр рыцарь явно давал понять, что тон в разговоре будет задавать он, мне же следует лишь поддакивать и отвечать на вопросы. — Ее убил один из скитальцев.

— Подданный короля Меандра, — ничуть не удивившись, кивнул сэр Юстус.

— Так вы знаете? Вам известно, что Меандр сейчас в Истерии?

— Ну разумеется.

Остальные рыцари с важным видом закивали головами. Разговор коснулся темы, которая была им небезразлична. Выходит, пребывание в нашем государстве Безумного короля и его войска вызывало у власть предержащих тревогу.

— Ну так вот… Я требую мщения за это злодейство. Ее жизнь была отнята жестоко и преждевременно. Она была свободной гражданкой Истерии. Это… Это не должно сойти с рук ее убийце.

— Справедливое требование, — кивнул Юстус и, помолчав, спросил: — Скажите, ваша мать была молода?

— Сравнительно молода. Хронологически.

— А что, есть еще какие-то другие критерии? — Губы Юстуса тронула легкая усмешка.

— Видите ли, сэр, — без тени улыбки пояснил я, — ремесло, каким зарабатывала на жизнь моя мать, быстро старит женщин. Знаете, годы да невзгоды… И все такое…

— А-а-а, — понимающе кивнул сэр Юстус — Справедливое и честное замечание, ничего не скажешь. При окончательном расчете оно будет учтено, юный сэр.

— Учтено?! При расчете?! — Я даже не пытался скрыть своей озадаченности. — О чем вы, милорд? Не понимаю…

Но сэр Юстус не спешил с ответом. Запустив руку в кожаный мешочек, свисавший у него с пояса, он выудил оттуда пригоршню золотых дюков. Один дюк, да будет вам известно, равен пятидесяти соверенам. Рыцарь небрежно потряхивал монетами, так, словно это была горстка медяков. Я никогда еще не видел такого богатства. У меня аж дух занялся.

Отсчитав десяток дюков, сэр Юстус подошел ко мне, взял за руку и ссыпал все монеты в мою дрогнувшую ладонь.

— Эта сумма, — произнес он, — наверняка покроет понесенные вами убытки, юноша.

Я как последний дурак пялился на золотые, не веря своим глазам. Они так ослепительно блестели у меня на ладони. Небольшая горстка монет на самом деле являла собой весьма значительную сумму. Но я никак не мог понять, за что сэр рыцарь столь щедро мне заплатил. Мне и вообще-то трудно было на чем-либо сосредоточиться. В висках стучало, мысли путались, мне казалось, что моя рука вдруг неестественно вытянулась, и от этого ладонь очутилась где-то очень далеко от туловища, почти у самого пола. Я потряс головой, отгоняя это наваждение, и с усилием произнес:

— Не понимаю…

Сэр Юстус заговорил медленно и стал с необыкновенной отчетливостью выговаривать каждое слово, как будто обращался к слабоумному:

— Это компенсация тех доходов, которые она извлекла бы из занятия своим ремеслом, если бы осталась жива. Именем короля вы получаете возмещение ваших денежных потерь. Данной суммы вполне достанет, чтобы с лихвой их покрыть. Теперь вам все понятно?

— Но… Что же насчет ее убийцы, а? Ведь он виновен в ее смерти!

— Что насчет ее убийцы? — повторил Юстус.

Но если я сделал ударение на слове «убийца», то сэр рыцарь подчеркнул нейтральное «насчет». Моей целью было покарать виновного, а вот у него в голове были одни только счеты и расчеты. Я покосился на свидетелей этой сцены. Все рыцари и дамы, судя по выражению их лиц, явно придерживались тех же взглядов, что и Юстус.

— Он преступник и злодей! — не сдавался я, чувствуя, как во мне снова закипает злость оттого, что приходилось в который уже раз повторять столь очевидные истины. — Он заслуживает смерти!

Тут дородный рыцарь с усами-щетками, с которым мы еще прежде обменялись колкостями, решил меня урезонить:

— Вам в связи с ее смертью выплачена щедрая компенсация, юноша. Чего еще вы добиваетесь?

— Справедливости! — выдохнул я, внутренне передернувшись при мысли о том, что цитирую не кого-нибудь, а негодяйку Астел, женщину, которая лицемерно твердила о воздании посмертной справедливости моей матери, а после огрела меня урной с материнским прахом, чтобы ограбить дочиста. Но что еще я мог им сказать? Передать все чувства, которые меня обуревали, было выше моих сил — слов бы не хватило. Оставалось прибегать к банальностям. Я понимал, что выгляжу в глазах этих господ полным идиотом, но надо же было хоть как-то постоять за себя и за покойную Маделайн.

— Справедливость отмерена вам звонкой монетой, — возразил Юстус, указав пальцем на мою ладонь с дюками.

— Но… Но вы разве не собираетесь выследить этого мерзавца? Я вам могу его описать. Во всяком случае, я точно знаю, какие отметины оставила на его роже моя бедная мать!

— В этом нет необходимости, — возразил Юстус.

— Но как же так?! Это… Я именно за этим сюда пришел, а не за деньгами! Я…

Мои чувства в этот момент раздвоились. Мне ужасно хотелось ссыпать монеты в карман и, поблагодарив щедрого сэра Юстуса, с поклоном удалиться. Суммы, которую он мне передал от имени короля, хватило бы на вполне достойную жизнь. По крайней мере, на первоначальное обзаведение всем необходимым. Но в то же время перед глазами у меня стояла Маделайн, такая, какой я ее лучше всего помнил: молодая, веселая, любящая… И вот она лежит под простыней, неподвижная, окоченевшая, с окровавленными ногтями… Та, что дала мне жизнь…

«Спрячь деньги, идиот! Сунь их в карман и давай двигай отсюда!» — настойчиво твердил мне внутренний голос.

Он дело говорил, и в том, что я к нему не прислушался, поступил вопреки его советам, виновато одно лишь мое недомогание. Ну, еще, конечно, и природное упрямство. Судите сами.

— Но почему вы отказываетесь его преследовать? — вопрошал я. — Моя мать была свободной женщиной! Шлюха или нет, но она являлась полноправной гражданкой Истерии, она не нарушала законов, так отчего же закон ее не защищает, хотя бы посмертно?!

— Чего именно вы от нас ожидаете? Чтобы мы объявили войну королю Меандру?

Под величественными сводами зала Справедливости снова раздались смешки.