Олег Шелонин - Дело «Тридевятый синдикат»

– Хоть он и папа,– сипел, роняя слюну, всклокоченный вожак,– но как догоню, лично пасть порву!

И тут случилось чудо. Бегуны пересекли невидимую границу, отделявшую царство Ивана от басурманских стран. Спящий на бегу Илья рухнул как подкошенный. На него плюхнулся клубочек. Рядом повалились волки. Рвать кому-то там пасть они уже были не в состоянии. Отключились серые практически мгновенно.

Как только Яга посвятила синдикат в коварные планы Люцифера, синдикат взорвался. Все загорланили разом. Чебурашка был громче всех. Так как росточком министр финансов не вышел, пришлось забраться с ногами на стол.

– Предлагаю забить нечистому стрелку! – проорал он.

Это был явный перебор. Яга поспешила стянуть министра с трибуны, однако ушастый оратор возник на другом конце стола и, размахивая своими коротенькими ручками перед носом Ивана, прокричал:

– Карфаген должен быть разрушен!

– Какой Карфаген? – возмутился царь, заталкивая министра под стол.

– Это я так, образно,– донеслось оттуда,– и вообще у нас свобода слова!

– Ребятушки! – Яга постучала сухоньким кулачком по столу.– Ну что расшумелись? Все под контролем. Папа уже в неметчине, Марьюшка в безопасности, а гребешок… да разберемся мы с гребешком!

– На нем заклятие,– тревожно сказал Гена.

– Есть идея.– Старушка поднялась со своего кресла с видом заправского полководца, докладывающего на военном совете план очередной военной операции.– Я уже все продумала. Мне рассказывали, ты у нас артист? – обратилась она к Паромщику. Тот изящно кивнул рогами. На заседании синдиката он был впервые, а потому предпочитал пока помалкивать.– Это хорошо. Побеседуешь с фрау. О чем – я тебе чуть позже растолкую. Михайлу Потапыча туда же зашлем. На нем гребешок будет. Теперь главное. На земле наше зеркальце исправно работает, о пакостях нечистого предупреждает, а вот туда,– старушка выразительно посмотрела на каменный пол,– пробиться не может. А ведь планы свои Лютый именно там разрабатывает.

– А я на что? – пропищала из камина Саламандра.

– Умница! Будешь нашими глазами и ушами в стане врага. Не все ему нам агентов подсылать. Огня там хватает, так что вперед!

Саламандра могла мгновенно перемещаться в любое место независимо от расстояния, если там тлела хоть одна лучина, хоть одна искорка. А в аду, как совершенно справедливо заметила Яга, этого добра хватало. Засидевшаяся последнее время без дела ящерка радостно пискнула. Раздался легкий хлопок, вверх взметнулось легкое облачко пепла, и Саламандра исчезла.

– Ну-с, а теперь подробности.– Яга повернулась к Паромщику.– На клиентку наезжать нужно с умом…

Паромщик подался вперед, боясь пропустить хоть одно слово.

– Мам, ну пусти! Там сейчас самое интересное начнется,– пищали бельчата.

– Нечего смотреть на эти безобразия! – Мама белка решительно перекрыла выход из дупла.

– Мам…– Бельчата чуть не плакали.

– Да пусть посмотрят. Засиделись дома…– Папа белка одобрительно подмигнул малышам.

– А пантера? – резонно возразила мама.– А звери лютые?

– Я тут только одних зверей вижу. Рогатых. Всю дичь в округе распугали. Поохотиться не на кого!

Мама белка выразительно уставилась на белку-папу.

– На тебя плохо действует это шоу,– вынесла она свой вердикт, но проход все же освободила.

Бельчата юркнули в дверь, волоча за собой кокосовый орех.

– Это еще зачем? – насторожилась мама.

– Ланч перед обедом,– пискнул самый вредный бельчонок.

Выскочив наружу, они, поплевав на лапки, взялись за лиану и дружно потянули. Верхушка ветки медленно поползла вниз.

– Хорош,– скомандовал самый вредный бельчонок. Лиану захлестнули за ствол и надежно завязали тройным морским узлом. Кокос закрепили на развилке дубовой ветки.– Стрелять только по моей команде! – строго сказал самый вредный бельчонок. Его многочисленные братья и сестрички расположились вдоль натянутой, как тетива лука, лианы и обнажили свои крепкие зубки. Самый вредный бельчонок раздвинул листья и посмотрел вниз, туда, где затевалось очередное бесплатное развлечение.

– Тренировка? – деловито вопросила Марьюшка.

После разборки с демоном силы ей не составляло особого труда разобраться, кто свой, кто чужой.

– Как положено, – важно кивнул рогами Бывалый, – тяжело в учении, легко в бою!

Идею тренировок коммандос синдиката подкинула сама царевна, которая по совету Яги продолжала усиленно страдать. Но так как одной страдать ей было скучно, то она решила подключить к этому процессу и свою охрану.

– Ну тогда я за травками. Раны вам потом врачевать буду.

– Охрана! – скомандовал Бывалый.

Два лаборанта подскочили к Марье-искуснице. Один взял у нее из рук корзину, другой побежал вперед на разведку. Вдруг какой дикий обезьян окажется на пути их Марианны. Как только царевна исчезла в зарослях, Бывалый плюхнулся в плетеное кресло-качалку, на скорую руку слепленное из лиан и бамбука.

– Так. Предыдущие тренировки показали вашу низкую боевую и политическую подготовку. Ну, с политической подождем. Этим с вами потом там,– Бывалый ткнул пальцем в землю, – займутся, а вот с боевой тянуть нельзя. Враг не дремлет! Работаем по новой системе. Условия, приближенные к реальности.

– Это как? – поинтересовался профессор.

– Узнаете по ходу дела.– Авторитет Бывалого и иже с ним был непререкаем. Демона силы они одолели шутя, изрядно изжевав его мягкое тело. Бывалый ткнул пальцем в профессора: – Ты будешь Марьюшка. Хотя нет, староват. И рога какие-то облезлые.

Профессор оскорбленно поджал губы.

– Лучше ты.– Указующий перст ткнул в Труса.– Рога косичкой… с бантиком. То что надо. Держи!

Трус накинул на голову уже изрядно помятый, разодранный платок, стыдливо поправил рога, висящие на плече, запрыгнул на нижнюю ступеньку избушки и уставился оттуда на шефа в ожидании дальнейших распоряжений.

– Чего-то не хватает,– задумчиво пробормотал Бывалый.– Не верю! Цветочек ему! И сделай свою пропитую рожу невинной!

Трус закатил глаза к небу, а потому не заметил, как в руки ему бухнулся «цветочек». Заверещав, Трус закатился внутрь избушки. Оттуда он выполз, горстями выдирая из разных частей тела шипы. Цветочком оказалось какое-то дикое растение, отдаленно напоминавшее мексиканский кактус.

– Дебилы! Придурки! Уроды! Дегенераты! – в такт рывкам стонал Трус, пристраиваясь обратно на крылечке.

– Сколько экспрессии,– удовлетворенно хрюкнул Бывалый,– это мне нравится. Только слова другие подбери. И лепестки срывай не с себя, а с ромашки!

Трус принял позу, отдаленно напоминавшую позу факира, когда он собирается войти в транс, зажав между ног основание «ромашки».

– Колючая! Блин! Зараза!