Любен Дилов - Неоконченный роман одной студентки

С трудом дождался он рассвета, всю ночь промучавшись в трагическом недоумении: значит, окажись он в тринадцатом веке да еще завшивевший, тогда бы эта неземная красавица… А так, с транзистором и с телевизорами — фиг с маслом!.. Потом он с остервенением погнал отару на поляну.

Однако сена уже не было.

— Сразу видать, то мы в нашем веке, — вздохнул Петр Чабан. — Боже мой, сколько же проходимцев развелось на свете!

И ему снова захотелось плакать.

Нет, это была не летающая тарелка! Эта штуковина вовсе не походила на тарелку, а скорее на кофейник. Озадачивало и внезапное появление за спиной этой странной машины. Кирилл проверил, хорошо ли укреплены две удочки, припустил леску, — чем черт не шутит, вдруг именно сейчас возьмет и клюнет большая рыбина! — и пополз к кустам. Из загадочного кофейника пока ничего не появлялось. Кирилл зарисовал кофейник на коробке сигарет, там же отметил время и место его приземления.

Минут десять ничего не происходило — ни с удочками, ни с кофейником, но терпения Кириллу Моневу было не занимать — недаром он долгие годы увлекался рыбной ловлей, да и работа в институте научила долготерпению, так как внедрение открытий и разработок тянулось годами.

Наконец в центре кофейника открылся люк, и машина как бы выплюнула хрупкую фигурку, одетую в нечто, похожее на костюм космонавта, только без знакомых проводов и шлангов. Небольшой металлизованный шлем на голове тоже был ладно сработан. А когда голова, по всей вероятности оглядывая местность, повернулась к нему, Кирилл увидел, что шлем обрамлял, ничуть не закрывая, совершенно земное, почти девчоночье лицо. Но тогда, выходит, и аппарат земной, а это могло означать диверсию, шпионаж и еще бог знает какие страшные вещи.

Девушка вытащила из кармана какой-то аппаратик, не больше карманных часов, долго разглядывала то его, то небо, и лицо ее становилось все более озабоченным и беспомощным. Кирилл ободрился и храбро выглянул из кустов.

— Вы что-нибудь ищете?

Девушка аж подскочила с перепугу. Очевидно, старая рыбацкая одежда Кирилла не внушила ей особого доверия, потому что она очень внимательно оглядела его с головы до ног. Но какой уважающий себя рыболов отправится на реку в новой одежде? Лишь бы сапоги были надежные. И вот, словно указав на них пальцем, девушка спросила:

— Болгария?

Нет, дело явно нечистое, раз она даже не знает, где приземлилась. Однако простодушная радость, которую в ней вызвал утвердительный ответ Кирилла, привела его в замешательство.

— Извините, а какой сегодня день?

То, что она не знает, где приземлилась, — это еще куда ни шло, но не знать, какой сегодня день? В довершение всего ее болгарский был явно с акцентом, только непонятно каким. Однако, когда Кирилл назвал дату, девушка неизвестно почему так сильно побледнела, что он невольно бросился к ней.

— Нет-нет, благодарю вас, — отвергла она его помощь. — Извините за беспокойство!

И она направилась к своей машине.

— До скорого свидания! — крикнул Кирилл.

Она мило помахала ему рукой:

— Мы никогда больше не увидимся!

— Ох, зачем вы так жестоки? — воскликнул он заигрывающим тоном, а в сущности, набираясь смелости, чтобы наброситься на нее, связать и доставить в милицию.

Заинтригованная, она приостановилась и грустно ему улыбнулась.

— Нет, я не жестокая, поверьте! — и снова оглянулась вокруг. — Здесь есть поблизости люди?

Кирилл поспешил заверить ее, что никого нет, разве что где-нибудь ниже по реке найдется еще рыболов вроде него, но это не в счет. Тогда девушка спросила его, кто он.

— Рыболов-любитель, — ему показалось, что она не поняла, и добавил: — Пойдемте, я покажу вам! Вон там мои удочки!

Почувствовав, что она последует за ним, он вступил в заросли кустарника. Издалека показал ей, как расстилает под вербой старую плащ-накидку, и девушка и в самом деле пришла. На ходу она расстегнула свой странный пилотский костюм, на котором не видно было ни молний, ни кнопок, и в бледно-лиловой дымке паутинно-тонкой блузки заколыхались, словно белые рыбины в омуте, ничем не стесненные груди.

— Я не буду вам мешать. Просто отдохну несколько минут, — и вдруг, словно что-то вспомнив, она испуганно прикрыла рукой грудь. — Извините, у вас, наверное, не принято, чтобы женщины вот так…

— Да что вы, принято, у нас все принято! Мы ведь Европа, как-никак, — заверил ее Кирилл Монев, но она уже тем же чудесным способом заклеила свой металлизованный комбинезон.

Она села на плащ-накидку, вытянув ноги в серебристых сапожках, и спросила, для чего служат две палки, концы которых, по-видимому, привязаны переливающейся ниточкой за дно реки. Выслушав его ответ, она совсем по-детски воскликнула:

— О, и что же вы будете делать с этой несчастной рыбой?

— Вместе с вами съем ее.

Ее ужас и возмущение были настолько неподдельны, что, позабыв про флирт, Кирилл с виноватым недоумением предложил девушке сигарету.

— Что это? — шарахнулась от него незнакомка.

Притворяется, будто не знает, что такое сигарета. Нет, это уж слишком. Притворялась она, правда, очень умело, только зачем?

Кирилл хотел было сунуть коробку в карман и попытаться отыскать в кармане какую-нибудь конфетку, которые всегда валялись у него по карманам рыбацкой одежды, — отвлекают от курения, — но она попросила у него коробку. Осмотрела сделанный им набросок машины, вытащила оставшиеся сигареты, бросила их на плащ-накидку, а коробку разорвала в клочки. Движения у нее были резкие, сильные и это должно было бы подсказать ему, что помимо острого глаза она обладает и другими качествами.

Он выждал, когда она бросит в реку клочки бумаги, и сказал с насмешливым спокойствием, стоившим ему немалых усилий:

— В этом не было необходимости. Предполагаю, ваша машина запатентована?

Потом, вроде бы убирая оставшиеся сигареты, он пытался достать со дна ранца веревку.

Ее улыбка тоже была тревожно-искусственной.

— Вы ведь разбираетесь в машинах, не правда ли? Я хочу вас попросить: забудьте о нашей встрече.

Кирилл вскочил, как только вытащил веревку, но бог знает как промахнулся, и уже в следующее мгновение он лежал на животе с больно вывернутыми за спину руками. Острая коленка девушки уперлась ему в поясницу.

— Зачем вы это? Разве я сделала вам что-нибудь плохое?

Ее вопросы были странно искренними, а не просто упреком в форме риторического вопроса.

— Вы плохо поступаете со мной! — пропыхтел Кирилл, прижатый щекой к траве. Попытка приподняться только усилила боль в пояснице и явно грозила ему переломом руки.

— Это в порядке самозащиты. Но если я и в самом деле причинила вам зло…