Евгений Шепельский - Воспаление колец

– Я думаю, теперь помаленьку можем трогаться и мы, – спокойно объявил маг. Он дал знак, и войско устремилось к Зуппенгарду, уверенно и храбро уничтожая по пути одиноких чморков, которым удалось вырваться из ада.

– Союзники! – бросив карты, хрипло вскричал Ревень. – Это же мой старый приятель Гвендолинф Серосер!

– А ты-то откуда его знаешь? – удивился Марси.

Ревень довольно ухнул.

– А кто, как ты думаешь, поставил мне самогонный аппарат?

Он усадил хрюкков на горб и степенно зашагал в город.

С Урюк-Пхаями покончили быстро: их топтали, резали, давили и кромсали. Топтали и давили донты, а резали и кромсали – рахитанцы. Некоторые душили чморков с помощью лассо, чтобы не повредить шкуру, ибо: «Шкура чморк тоже кой чего стоит, да! Жене сапоги, дочке ранец в школа!»

Итак, Зуппенгард был захвачен, Урюк-Пхаи – разгромлены. Однако Сарукан по-прежнему сидел в Рэйханке, бронированные двери которого выбить не удалось. Победители сгрудились у башни, и, запрокинув головы, смотрели на балкон, на котором стоял низвергнутый владыка.

Его узкое лицо со смоляной челкой, падающей на лоб, было отмечено печатью дьявольского хитроумия и фанатизма. Крохотные черные усики напоминали помазок для бритья. Фюрер Зуппенгарда был в простом белом кителе, белых брюках и белых сапогах из крокодиловой кожи. В руках он держал позолоченный жезл, на верхушке которого восседал бронзовый орлан белохвост.

– Да, – заговорил он медоточивым голосом, – я признаю, были отдельные ошибки в моей миролюбивой скромной политике. Но то, что вам наплел про меня этот бородатый жулик, наглая ложь! Я вырубал лес? Нет! Я осуществлял процесс интеграции степи в лесные массивы! Мои чморки сра... э-э, совершали процесс дефекации на вырубках? Нет! Они всего лишь бесплатно удобряли почву! Я совершал набеги на Рахитан? О, как вы слепы! Я просто хотел подружить два братских народа – людей и чморков! Я похищал рахитанских девственниц? О нет, их просто привозили ко мне на экскурсию! Вы думаете, что Зуппенгард – плод моего больного, насквозь милитаризованного воображения? Что Рэйханк – это мой фетиш? Что у меня маленький чле... э-э, шлем? И, разумеется, что у меня возведенная в квадрат мегаломания? Что я сумасшедший, одержимый жаждой власти? Как это все смешно. Ха-ха. Ха-ха-ха. Ха-ха-ха-ха. И, наконец, вы полагаете, что я пытался завладеть Кольцом Власти? Да нет же! Нет! Я послал отряд Урюк-Пхаев для вашей защиты!.. Мои дорогие рахитанцы, мой дорогой Галоген! И Ревень, мой близкий друг, которому я обещал достать лекарство от облысения! Как я вас люблю! Как я вас обожаю! Я всегда стремился лишь к одному – жить в мире с вами! Но вот явился этот серый баламут... Этот сортирный прыщ... Этот рецидивист, у которого на лбу клеймо: «Тюрьма – мой дом родной»! Эта... Этот... Вы знаете, сколько он отсидел?

– Ты! – Гнусдальф подпрыгнул выше себя. – Ты, убогий! Сикофант, солитер, филистер! Ты пытаешься обольстить нас речами, ничтожная мелкая микроскопическая тварь! Не выйдет! Ты больше не Выбеленный: я, Гнусдальф, лишаю тебя этого звания! И еще... Сарукан, мы перепроверили твой диплом мага первого ранга... Он подделан! Когда ты попадешь в мои руки, то узнаешь, как...

– Когда я был на коне, фальшивок у меня не находили! – насмешливо перебил Сарукан. – Гнусдальф, старина, а помнишь, как мы вдвоем таскали через Гондорийскую границу такие разноцветные табле...

– Эй, да ты бесноватый! – словно прозрев, вскричал Гнусдальф. – Ты несешь чушь, ахинею! Ты не владеешь собой! Мне кажется, у тебя редкая болезнь: смещение дырок на теле! Когда ты открываешь ту, что беспочвенно именуешь ртом, я зрю лишь прямую кишку!

Сарукан поперхнулся и схватился за ограждение балкона. Видно было, что слова мага его очень задели.

– Однако, – проговорил он вдруг, – почтенный Гнусдальф выводит пламенные речи не только ртом, но и тем местом, что находится у него пониже спины. Поверьте, господа, он непревзойденный оратор, ибо я слыхал его не раз и не два, проживая с ним в одной кам...

– Подлец! – вскричал Гнусдальф. – Чтоб у тебя голова в кишки провалилась!

– Грязные носки, – спокойно отпарировал Сарукан, и Гнусдальф посерел.

– Не смей, не смей упоминать мою старую кличку, мокрица!

– Бородатая вобла.

– Гнида!

– Серый мерин в панамке.

Гнусдальф взвыл, размахивая посохом. Облик его стал диким: борода растрепалась, уши оттопырились, а глаза выпучились и налились кровью.

– Ты... ты... бородавка!

– От серого плясуна слышу.

– Слизняк!

– Ути-пути, серая уточка!

Гнусдальф тяжело задышал.

– А у тебя даже домкратом не поднять! Выкусил, да?

Это Сарукана проняло, поскольку, видимо, было правдой. Скрежеща зубами, он скрылся в Рэйханке. Спустя секунду, выскочив на балкон, он запустил в мага тем самым домкратом, носившим следы длительного употребления. Маг картинно пригнулся, и снаряд, прогудев над его головой, вправил мозги новому оруженосцу Галогена Гы-гы-гы-га-гайме, которого так назвал страдающий заиканием дедушка. Гы-гы-гы-га-гайма помер, что было для него несказанным облегчением, поскольку жить с таким именем он больше не мог.

– Сукин сын! – визгливо прокричал Галоген.

Сарукан скорчил рожу и метнул в Вождя гарпун для охоты на мамонтов. Но фюрер промазал, и гарпун попал в Ревеня, угодив точнехонько в его банку с таблетками ЛСД, которые Ревень сосал вместо карамелек.

– Прощенья не проси! – погрозил кулаком Ревень. – Я беру тебя в осаду! С голоду подохнешь, фашист!

– Консервы «Бош и Фриц» к моим услугам! – безумно расхохотался Сарукан и запустил в донта первым попавшимся – большим шаром травянисто-зеленого цвета. На сей раз великан уклонился, и шар, мимоходом своротив челюсть одному рахитанцу, подкатился к ногам Элерона.

– Раз-два, прямо мне в руки! – обрадовался Бодяжник, наклоняясь, чтобы подобрать трофей.

– Отдай! – жадно рявкнул маг, тигриным прыжком оказавшись подле Элерона. – Сие не для смертных, а токмо для чародеев!

Он схватил шар, бережно обтер его носовым платком и уложил в седельный чемодан.

– Это мой трофей! – обиделся Бодяжник. – А ну верни!

Гнусдальф крутанул посох над головой:

– Попробуй отбери!

– Все, – поднял руки Элерон. – Разногласий нет.

– А что это за штука? – спросил любопытный Марси и попытался сунуть нос в чемодан.

Гнусдальф развернул любопытного Марси на сто восемьдесят градусов и отвесил ему чувствительный пинок.

– О! – сказал он затем. – Это знаменитый хотьбыхныр !

– Чего? – округлил глаза Опупин.

Ответ мага заглушили бессвязные проклятия Сарукана, который, наконец, осознал, какую драгоценность утратил. Рыдая, несостоявшийся диктатор Среднего Хреноземья начал рвать волосы на голове.