Андрей Синицын - Поваренная книга Мардгайла

Так вот, статистически усредненное время, включающее в себя и будничные завтраки-обеды-ужины, и неспешные праздничные застолья, и посиделки с друзьями в барах, и деловые трапезы, и ночные набеги на холодильники — равняется примерно двум с половиной часам в сутки. Одной десятой части! Десяти процентам единственного реального богатства, имеющегося в распоряжении у каждого индивидуума — времени человеческой жизни.

Впору воскликнуть: чему же отдает человек указанную «десятину» своего единственного неоспоримого сокровища?! Кому посвящает?..

Согласен, звучит поистине двусмысленно. Особенно — в контексте перечисления церковными канонами совокупности самых неблаговидных пристрастий, за которые после смерти обещано наиболее суровое воздаяние. Эти соблазны издревле поименованы как смертные грехи, и чревоугодие — ни много ни мало! — относится к их числу. Но, опять-таки, резонный вопрос: а что же, собственно, считать чревоугодием? Если упомянутую «десятину» — тогда адресат изменяется кардинально, направление вектора корректируется на противоположное. Прием пищи — это роковая неотвратимость. Недаром во многих языках «живот» и «жизнь» — или синонимы, или далеко не чуждые по смыслу слова… Относить же к греху ублажения желудка то время, что превышает десятую часть жизни, — тем более странно. Следовательно, принципиальное значение имеет именно эта величина соотношения, вызывающая неизбежную ассоциацию с десятиной церковной…

Хочется спросить: для КОГО выдерживается эта пропорция — ни больше ни меньше?! Вопросы. Вопросы. Вопросы… Пища для мучительных размышлений, прошу извинения за невольный каламбур, коллеги.

Хотя многие из вас, наверняка, в эту секунду подумали о том, что на самом деле «пищевая» статья расхода жизни намного весомее. Если приплюсовать время, которое отнимает процесс добывания еды, скрупулезно подсчитать, например, сколько его уходит у современного человека на вынужденное зарабатывание денег для покупки продуктов и напитков, сколько его убивается на мысли о еде, порой всепоглощающие… То есть, в совокупности с косвенными затратами, вышеупомянутое «застолье» составляет чуть ли не половину времени жизни. Сложим с количеством времени, отданным столь же неизбежному сну, и получим ужасающее число. Вывод неутешительный, если не сказать прискорбный: на остальные сферы жизнедеятельности приходится в лучшем случае около двадцати процентов. На все про все, на то, чтобы ЖИТЬ, а не просто набивать живот и спать, времени у каждого человека в распоряжении имеется… на самом деле едва ли пятая часть от того, что человек полагает временем своей жиз…»

Этим словам не было суждено прозвучать на научной конференции, ибо на место ее проведения их автор не добрался, по дороге угодив в автокатастрофу; слова эти — фрагмент аудиозаписи размышлений, которую надиктовал Айвен В. Торсон, доцент кафедры прикладной культурологии Европейского университета в Аахене; носитель — застрявший в листьях клена, растущего близ городского мусоросжигателя, обрывок магнитофонной пленки из разломанной кассеты, некогда содержавшей черновые наброски несостоявшегося доклада.

— О-о! Какие люди и без охраны! Игорь! Ты?! Привет, неуловимый!

— От такого и слышу! Колян, здорово! Вот кого сто лет не видел, так это тебя. Незримый… Ты часом не шпионом работаешь?

— Какой к черту шпион! Прикалываешься, что ли? На фирме я… прозябаю… пятый год уже.

— Поня-атненько! И ты, значит, туда же… Нынче все, в кого ни плюнь — примерно так же отвечают… Работаю на фирме… Сижу на офисе… Звони, если что… А как же Муза, Колян?

— Муза?.. Помню-помню. Хорошее имечко… Да что мы с тобой как на митинге? Посередь улицы руками машем… Давай куда-нибудь зайдем, покалякаем… Ты как? Спешишь? Или…

— Или… Конечно же — «или»! Когда ж я в следующий раз такого сокола поймаю? У нас хоть и большая деревня, а присмотреться — все ж таки немаленький город… А то ведь еще пару лет, небось, по разным улицам ходить будем.

— Вот и ладненько. Идем! Тут за углом как раз уютный подвальчик имеется. И называется шикарно, прикинь — «Коммуналка»… Представляешь?

— Пока не очень… Это что-то типа — все на одной кухне харчуются?

— Не на одной, а от одной… А ты что, никак опасаешься молодость вспомнить? Пошли, не боись…

— Ну-ну, давай…

— Ух ты! Какая вывеска необычная… И точно — «Коммуналка». Только она с улицы, как минимум, на берлогу налогового инспектора смахивает. Видать — сытно здесь живут… Какая тут, на фиг, молодость! Если б мы в молодости вот так-то…

— Э-э, да это еще цветочки… Вид издалека. Ты сейчас внутри посмотришь. Только челюсть придерживай.

— Оп-паньки! Какая красотища, блин!.. Девушка, это я не вам… Ой, извините! Вы тоже очень красивая… Вот только жаль — безымянная… Ну ничего, мы с этим сладим. Давайте, я вас назову тем именем, которое вы заслуживаете…. Заинтересовал? Так вот… Быть вам отныне… э-э, Дианой. Почему? А у вас взгляд охотницы. На кого охотитесь? Подозреваю — на мужчин… А нас зовут Игорь-Коля. Мы близнецы… Не похожи? Тогда однофамильцы… Лужковы мы. Слыхали? Опять не похожи? Ну, ка-ак же… У меня вот лысина, а у Колюни — кепка. Собирательный образ… Не нравится Диана? Как вы сказали? Света? Черт знает что! Да нет, имя-то хорошее… Только вам не идет… не едет… не пляшет… Только Диана!.. А как вам мой друг Колюня? Кстати, не женатый ни разу… больше двух лет… Ну вот, наконец-то улыбнулись!

— Игорь!

— Да подожди ты! Диана, а как вы к литераторам относитесь вообще, и к писателям в частности? Колян, ты слыхал? Шумно тут у них… Говорит — никак не относится, потому что относится к официанткам. Молодец, наш человек! За словом в карман не лезет… И все-таки вы — Диана. Не на мужчин охотитесь, так на клиентов… А на нас поохотиться не желаете? Мы вам чего-нибудь закажем. Чем не клиенты? Ну-у-у… обижаете! Почему только по сто грамм водки и по конфетке? Да под такую закусь и по двести вмазать не грех! Ладно, Дианоч-ка… Я ж сказал — мы пис а тели… а не п и сатели. На втором слоге ударение. Нам задумчивость нужна, а вы — водку… Посему — исключительно коньяк. Какие у вас вкусные коньяки есть? Чтобы без клоповщины… И цена чтоб с трехзначным числом была… С четырехзначными числами — только очень известные писатели пьют… Давайте нам бутылочку… за во-о-он тот дальний столик. И нарезочку организуйте какую-нибудь легкую, чтобы воспоминания потом не душили… лимончик, само собой, по умолчанию подразумевался… Ага… ждем… Вы уж не запаздывайте.

— Ну ты и трепло, Игорек! Где ты только слова берешь?

— Как это где?! Из слюны вырабатываю… Это ж, так сказать, строительный материал литератора. А-а-а… Вспомнил — у тебя же всегда с изустным общением проблемы были. А при виде женщин и подавно — по языку судороги… Ты это… хоть женился… или…