Альберт Иванов - Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

Он здорово работал и зарабатывал будь здоров. Но однажды сорвался мешок с мукой (она только на ощупь мягкая) и задел Кундо по голове.

Очнулся он в больнице. Лечили, оклемался-таки. Выписали наконец. С тех пор он стал безработным. И не это главное, хотя главнее работы здесь, пожалуй, ничего не бывает. Ладно… Слава богу, живой. Запросто могло бы шею сломать. Но вот с той поры стали мучить сильные головные боли. Особенно по ночам. То жестокая бессонница, то странные головоломные сны: вечно какие-то бетонные помещения в бесконечном, складском, что ли, здании без окон.

Сначала это лишь как-то отрывочно возникало, появится и пропадет, словно изображение в неисправном телевизоре.

Постепенно все становилось четче, зримей, пока не стало как наяву.

Именно — наяву. Причем Кундо видел все не со стороны, а сам находился там — по-настоящему, точно в реальной жизни. О том, что это все-таки был сон, он вспоминал только, когда неожиданно просыпался. Но… Больше того: мы вот не можем помнить сны во всех подробностях, а он мог. И звуки, и запахи…

Иной раз Кундо даже не понимал, где настоящее: там или здесь — словно жил попеременно в двух различных мирах. Так, наверное, и было, если ему верить.

В Первый раз (уже не мельком, а до жути ощутимо) он попал в небольшую серую комнату без окон, где одиноко стоял серый железный стул с высокой спинкой. Кундо потрогал его, затем толкнул, тот не шелохнулся. Вероятно, стул был привинчен к полу. В сером сумеречном свете, неизвестно откуда взявшемся в глухой комнате, виднелись по стенам электрические розетки, будто выпученные глаза…

Кундо обследовал стены и нашел на одной тонкие, как лезвие бритвы, щели. Это был прямоугольник скрытой бетонной двери. Он навалился на нее плечом — бесполезно… Очевидно, она открывалась только внутрь.

Где я? Что?.. Он обежал комнату и вновь остановился перед дверью. В комнате пахло пылью и еще чем-то, смутно знакомым…

Боль билась в висках, и, словно в такт ей, где-то за дверью в конце длинного пустого коридора послышались чьи-то шаги. Размеренные, нарастающие шаги подкованных сапог… Сапоги приближались — громче, громче. Громче! — и остановились напротив.

Так стояли они, Кундо и тот кто-то, разделенные дверью, и прислушивались.

Кундо поднял обе руки, чтоб застучать, оглушиться криком, пусть хоть что-то будет, что угодно, лишь бы не это!.. И не стал. Он почему-то чувствовал: лучше перетерпеть, затаиться, спрятаться, стать маленьким, как микроб.

Дверь начала беззвучно открываться, миллиметр за миллиметром выступая на него из голой стены.

Кундо вскрикнул — и очнулся в своей постели. За окном стоял привычный темно-желтый лондонский туман.

Почудится же, усмехнулся он. На душе было тяжело, как после бреда, когда он болел в детстве воспалением легких и будто выныривал на свет божий из груды огромных скользких обмылков.

И снова был такой же сон…

И снова…

В четвертый сон Кундо прихватил с собой тяжелую острую стамеску. Когда ложился спать, зажал ее в кулаке. Сон сном, а так все же спокойней. Я бы на его месте лег со своей охотничьей двустволкой, предварительно зарядив жаканами.

Он вновь очутился в той же комнате.

Нет, как ни говори, а больному человеку такое наказание: мало того что днем мучается, и во сне никакого покоя! Вместо того чтобы спать, Кундо пришлось долго возиться с треклятой дверью.

Открыл-таки. С другой стороны на ней неподвижная железная ручка. Влево и вправо тянется бескрайний, с темными поперечными переходами, бетонный коридор. И опять в теряющейся дали послышались шаги…

Куда?.. Назад?.. Нет!

Кундо нырнул в боковой, точь-в-точь такой, тоже изрезанный боковыми переходами коридор, толкнул первую попавшуюся дверь и спиной задвинул ее в пазы.

Он оказался в той же комнате… Нет, в другой. Слева от серого железного стула стояла на длинной ржавой ноге лампа с рефлектором. От нее к розетке в стене тянулся шнур. Здесь также пахло пылью и еще чем-то неуловимым. Прислушиваясь к отдаленным шагам сапог (Кундо просто безошибочно чувствовал, что они вновь ведут к двери его прежней комнаты), он осторожно подошел и нажал ногой рычажок на подставке лампы. Стул мгновенно залило яростным светом.

Далекие шаги увязли в тишине.

Кундо выключил лампу. Включил. Выключил… Все это, стул и рефлекторная лампа, о чем-то ему напоминало, что он видел, что вот-вот должно вспомниться…

…Дома он оказался неожиданно, будто вошел к себе прямо из той комнаты.

В новом сне Кундо очутился в третьей по счету комнате. Тут, кроме стула и лампы, был еще серый письменный стол с крутящимся креслом. Да и стул выглядел по-другому: на спинке и ножках висели ремни с пряжками. А под ним на бетонном полу темнело какое-то пятно.

Кундо уже привычно зажег лампу — пятно красной, липкой на вид лужицей. Опять тот неуловимый запах… Так и есть, это была кровь! И пахла она как кровь, этот запах ни с чем не спутаешь.

Что здесь? Бескрайний, чудовищный застенок? И все бесчисленные глухие отсеки-комнаты — места допросов и пыток? Стулья, привинченные к полу, ремни, лампы с рефлекторами, безоконные стены, кровь, двери, которые не открыть изнутри… Ну, конечно! Такое он видел в фильмах о последней войне. И даже то канцелярское слово припомнилось: гестапо.

На столе что-то блестело. Кундо тихо приблизился. На серой полировке зловеще лежали обычные хирургические щипцы.

Он подергал ящики стола. Заперты. Тогда он взломал их стамеской, один за другим. Везде пусто… Лишь в нижнем лежал чистый листок, похожий на бланк, со странным типографским значком в правом углу — круг, разделенный на пять разноцветных секторов: мутно-серый, угольно-черный, зеленый, кирпично-красный и белый.

Он замер, по коридору пронеслись сапоги… Издали, даже сквозь бетон, просочился чей-то надрывный крик.

…Кундо проснулся. Он по-прежнему слышал чей-то сдавленный хриплый голос. Оказалось, кричал он сам.

Следующей ночью он метался по бетонным коридорам, распахивая настежь все новые и новые двери, — везде было одно и то же.

В иных отсеках даже еще горел неистовый свет непогашенных ламп, словно кто-то второпях только что покинул помещение. Может, так оно и было?.. Может, Кундо всякий раз попадал в перерыв, когда бесчисленные следователи и охранники чисто по-человечески расходились на обед?

Он крался, прижимаясь спиной к стенам, перебегал от угла к углу… Но никого не было. Не могли же все превратиться в невидимок. Где они?.. Беспредельный, геометрически правильный серый лабиринт, как паук, раскинулся во все стороны. Точно тот самый подземный ад, которым пугают детей, — только не огненная, а бетонная геенна. Что ж, и огонь был, только не жидкой лавы, а ламп с рефлекторами.