Федотова Юлия - Очень полезная книга

Изнутри жилище Мыза оказалось ничуть не хуже, чем снаружи: небогатое, но уютное благодаря идеальной чистоте, полосатым домотканым половикам и фестончатым подзорам, искусно вырезанным из белой бумаги руками многочисленных Мызовых сестер. Увидев добычу, принесенную их братом, они подняли такой визг, что Ивану с перепугу показалось, будто их не меньше трех десятков. Но когда страсти поулеглись, выяснилось, что сестер всего-то шесть, и седьмая — мать семейства, женщина еще нестарая и не менее голосистая, чем выводок дочерей. Восьмой (точнее, первой) женщиной в семье была бабушка, она-то и сумела внятно растолковать «дорогим гостям», что такое камур и какой от него прок.

Она еще смутно помнила те времена, когда камура в Гемгизе не добывали. Тогда это был унылый, серый, утопающий в грязи и помоях, не знающий радости городок, ну вот такой, как соседняя Мусмарна, к примеру. Северные ветры гнали затхлый воздух с недавно возникшей Пустоши, а с ним приходили болезни и даже мор. Жизнь становилась скуднее день ото дня. Раньше население кормилось стеклодувным ремеслом — огромные возы дорогой посуды, колб, реторт и перегонных кубов, зеркальных и цветных витражных стекол, аптекарских пузырьков, флакончиков для благовоний и прочих изящных вещиц шли из Гемгиза на север, в богатые королевства Центрального Ассезана, и возвращались оттуда, тяжело груженные всяческим товаром. Пустошь отрезала Юг от остального мира, и стеклодувы Гемгиза лишились основного рынка сбыта. Город стал вымирать.

Но однажды по весне престарелый школьный сторож Афнуз пошел за стену копать для рыбалки червей. Он-то и вырыл восемьдесят пять лет назад первый кусочек камура. Может, он был очень голоден в тот день, может, имел привычку тянуть в рот что ни попадя, или сам камур его заставил так поступить — этого не знает никто, потому что старик помер давно, да и неважно оно теперь. А важно то, что находку свою он сразу же съел и вскорости заснул прямо на земле. И явился ему во сне не то какой добрый бог, не то сам господин Мастер, а может, и оба сразу, и все объяснили: что называется это камур, и отныне все жители Гемгиза должны копать его и есть понемногу, тогда станет их жизнь доброй, как прежде.

Старик поспешил в город с радостной вестью, но поверили ему не сразу, а только когда заметили, месяц-другой спустя, как преобразился он сам. Из грязного, оборванного и вечно угрюмого старика с заплеванной бородой и непросыхающей соплей под носом Афнуз чудесным образом перевоплотился в благообразного, опрятного, а главное, доброго дедушку, любимца окрестной детворы. И каморка его под лестницей засверкала чистотой, и запах свежей домашней стряпни, а не помоев и перегара стал доноситься из нее. Вот тогда-то и призадумались люди. И потянулись за город с лопатами.

Не сразу, постепенно им открывались свойства волшебного вещества. Стало известно, к примеру, что камур нельзя украсть или отнять — в нечестных руках он мгновенно расплывается черной жижей. Нельзя его из города вывезти — он существует только в Гемгизе, как минуешь полосу «моргучих глазок» — исчезает без следа. А жаль, могли бы соседям продавать. Не нужно есть его помногу — достаточно крупинки в два-три дня. Жадничать нет смысла: хоть самый большой желвак проглоти — радости больше обычного не получишь, только зря израсходуешь запас, которого на долгие месяцы могло хватить. Заводится камур в земле, и видно, живой он, плодиться умеет, потому что роют его всем городом уж восемь десятков лет, но год от года его меньше не становится, и появиться может там, где уже копали накануне, и все пусто было. В руки дается не всем и не всегда одинаково легко; детям, к примеру, нечего и браться за это дело, все равно ни кусочка не нароют. Зато новичкам всегда везет. Вот что про камур доподлинно известно.

Но есть у него и тайны нераскрытые. Так и не разгадали люди до сих пор — в чем именно состоит волшебство камура, как оно улучшает жизнь? Ведь бедные, отведав чудесного вещества, богаче не становятся, болезни оно вроде бы не лечит, какой-то особой удачливости не дарит, ума не прибавляет, злых духов и то отгонять не умеет. Единственно — легко от него становится на душе, жизнь начинает радовать, уходит всякая зависть. И как-то образуется все само собой.

И еще одно свойство у камура есть. Почему-то всякий, кто съест его, начинает прекрасные стихи слагать. Ерунда, казалось бы, баловство — кому те стихи нужны? Ан нет! Оказалось, сам господин Мастер — великий охотник до стихов. А потому два-три раза в год являются из столицы посланцы. Тогда в центре города, на площади перед ратушей, собираются все жители Гемгиза, и каждый, кто осмелится, кто не заробеет перед важными господами, читает новые стихи. И десять избранных, чьи стихи окажутся самыми лучшими, посланцы отправляют в замок, к самому господину Мастеру, и не было еще случая, чтобы поэт вернулся из столицы без богатой награды!

Вот и завтра как раз такой день объявлен, город посланцев ждет…

А вот это уже было интересно! Ради этого стоило копать камур!

трактующая о том, что люди и аксолотли вовсе не родственники

— Это лучший… да что там! Это наш единственный способ быстро проникнуть в замок! Всего-то дела — красивый стих сочинить! — убеждал спутников Кьетт.

Те упирались:

— В жизни мы стихов не писали, на площадях их не читали, это уметь надо, и не факт, что посланцам понравится…

Нолькр их отговорок слушать не желал.

— Но попробовать-то можно? Даже если не выйдет — чего мы теряем? И откуда такой пессимизм?! У нас этого камура воз!

Ну, допустим, камура был уже не «воз», а всего-то несколько кусочков — оставили на пробу. После того как Мыз получил свою долю и еще самый крупный желвак в подарок — для семьи, оставшееся его мать снесла на базар и очень выгодно продала. Денег принесла столько, что, по ее собственному выражению, «хватило бы королевскую свадьбу справить», причем сказано это было не в переносном смысле, а в самом что ни на есть прямом. Оттуда же, с базара, она принесла гостям новые одежды, очень точно определив нужные размеры опытным глазом швеи — пожалуй, сами, с примеркой, и то лучше не подобрали бы! В результате ее трудов вид у них стал вполне благопристойный, можно даже сказать, импозантный: узкие замшевые штаны, рубашки шелковые с отложным воротом и — о ужас! — кружевами, приталенные курточки на меху, затейливой формы шапочки с пером, мягкие сапожки, длинные плащи… Пожилая швея знала, как принято одеваться у господ!

— Идиотский прикид! — тихо, чтобы не обидеть хозяйку — старалась ведь женщина, — ворчал Иван. — Я напоминаю себе карточного валета! — Он чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Конечно, с привычными джинсами и майкой он расстался уже очень давно, но даже самые дорогие из одежд той стороны выглядели гораздо скромнее, будто пошиты были позже на сотню лет.