Сергей Палий - Братство

Кулио наигранно пощупал поясницу. Решительно покачал головой:

— Нет. Меня мучает другое. Мучает вопрос: сладко ли дрыхнет толстая скотина под нарядным балдахином в то время, как люди гибнут от лап и копыт безмозглых краснорылых ублюдков?

— Пока ты не заявился, бессонницей я не страдал, — сглотнув, огрызнулся Мох.

Складки на его подбородке уже тряслись, а глаза блестели.

— Хватит нюни распускать, — сурово сказал Кулио. — Подъем! Руки за голову, ноги на ширину плеч! Тебя будет судить народ, контра!

— Красавчик, — раздался за спинами озорной голосок. — Звезду еще себе на скафандре вышей.

Кулио напрягся и посмотрел через плечо. Степан резко обернулся, попятился.

Парализованные горгульи валялись на полу в неудобных позах, тетя Эмма с закрытыми глазами лежала в кресле, и крылья ее безвольно свисали с подлокотников. Бобер с Генагогом забились в угол и неуклюже прикрылись портьерой.

А посреди приемной стояла девочка с косичками и ковыряла чайной ложкой вишневый пудинг на серебряном блюдце.

— Наваждение, — пробормотал Кулио, встряхнув головой.

— Что ты, какое наваждение, — улыбнулась девочка. Поставила блюдце на стол и сделала изящный книксен. — Всего лишь Смерть.

Закат отгорел, и за узким окном стремительно темнело. Пламя факелов коптило стены приемной, бросая вокруг присутствующих дрожащие тени.

— Даже не знаю, что вам сказать, — промолвила Смерть с наигранным смятением. — Особенно тебе, Кулио длан Легласик.

Она процокала каблучками туфель к креслу и присела на подлокотник. Помотала ножкой в клетчатом чулке, задумчиво посмотрела на бесчувственную тетю Эмму.

— Знакомая, что ль, ваша? Впрочем, да чья же еще. Крепкая женщина… Я и заклинание сильное применила. Так нет — жива. Чего только на этом свете не увидишь. Верно, Кулио?

— Госпожа! — воскликнул Мох, падая на колени и подползая к девочке. — Почему же вы медлите? Убейте их, и дело с концом! Зачем вы с ними разговариваете? Они разгромили весь карпатский гарнизон и мою личную гвардию, мебель в замке попортили, сломали заколдованную дверь, то и дело обзывались, а этот… — он ткнул пальцем в сторону Кулио, — балдахин оплевал! Будь я на вашем месте…

— Ты никогда на нем не будешь, — резко перебила девочка. — Замолчи и не вмешивайся.

Она окинула взглядом замерших Кулио и Степана.

— Герои липовые.

— Чем больше болтаешь, тем меньше эффекта, — обронил Кулио.

— Это, — махнула худой рукой Смерть, — как я понимаю, всё, что осталось от некогда хваленого Братства? Присаживайся, Кулио, у нас есть еще время для мирной беседы…. Впрочем, ты прав: толку от пустой болтовни все равно ноль.

— Я не сяду, — сказал Кулио.

— Да-да. Ты у нас стоик, помню, — лениво кивнула Смерть. — Народный суд, всем злодеям по шее, бла-бла… Вынуждена огорчить. Даже если я тебе дам фору и миллион сочувствующих, вряд ли вашей кодле удастся причинить мне вред. Ты даже не представляешь, насколько я сильна. И с каждой минутой, с каждой новой жертвой я становлюсь лишь сильнее. Вот такая вот неувязочка.

— У меня есть Братство, — хрипло ответил Кулио.

Смерть театрально закатила лучистые глаза.

— Товарищ старший лейтенант, ты что, за дуру меня держишь? Неужели думаешь, что я не в курсе ваших нынешних отношений? Тебя ж отвергли, Кулио, опомнись! Причем по твоей собственной вине. Партия проиграна.

— Не проиграна, — дерзко сплевывая горькую слюну, вмешался Степан. — У него есть друзья. Пусть сейчас они далеко, но зря ты думаешь, что Братство распалось.

Девочка перестала мотать ножкой, накрутила косичку на палец. И одарила журналиста таким убийственным взглядом, что его озноб прошиб.

— Жаль тебя разочаровывать, но на этот раз вам действительно конец. Впрочем, могу гарантировать: когда ты будешь умирать, тебя не попросят отрекаться от воззрений и убеждений. Я ж не из инквизиции. Мне абсолютно по барабану — вертится Земля или стоит, круглая она или в форме октаэдра.

— Земля — наша планета, — прошептал Кулио. — И нам не по барабану.

Смерть не обратила на слова шефа внимания. Выискала глазами пресмыкающегося Моха и приказала ему:

— Я открою тебе портал на нижний ярус. Приведи сюда Артемиуса. Только бодрей, у меня дел полно. Скоро утро, нужно навести порядок в Румынии. Потом еще четыре прессухи, заседание феминисток в Брюсселе, еще что-то — не помню.

— А почему бы вам самой не убить их, госпожа? — оторопело произнес Мох. — Зачем нужен их бывший союзник? Кто знает, что ему может взбрести в голову! Разумеется, я не сомневаюсь в вашей интуиции, но зачем лишние проблемы? Может быть…

Смерть жестом прервала его словоизлияния.

— Как же этот закомплексованный самодур мне надоел, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Впрочем, верно говорят: лучше все делать самой. Но тогда на кой шиш он мне сдался?

— Что? — не понял Мох.

— Ты мне был полезен какое-то время, — объяснила Смерть. — А теперь… пора в ад. Я как-нибудь проведаю тебя на раскаленной жаровне.

Девочка небрежно взмахнула рукой, и в нескольких метрах от нее появилась красная искра. Огонек запульсировал, увеличился, превратился в мерцающую кляксу, и через несколько секунд в воздухе разверзся багряный водоворот портала.

Перебирающего пухлыми ногами и визжащего от ужаса Моха приподняло с карачек, закрутило в мощном вихре и бросило в алеющий зев.

— В яблочко! — радостно захлопала в ладошки девочка. — Точно в центр портала угодил. Сейчас он окажется в отсеке Г-34 с температурой семьсот градусов по Цельсию. Там заведующим трудится такой радушный бесяка… Они друг другу понравятся.

Степан прикусил губу, глядя, как силуэт Моха уменьшается, превращается в темную точку и исчезает.

— Вконец распоясался, лицемер, — пояснила свой поступок Смерть. — Но, думаю, он заслужил в аду теплый прием.

Моха больше не было, а багряное марево портала продолжало дрожать посреди спальни.

— К слову, о двуличии и дезертирах. — Девочка соскочила с подлокотника и вприпрыжку подбежала к шторе. Бобер дернул прочь, а Генагог не успел. — Как же так? Присягу нарушаем?

Девочка с усилием отодвинула тяжелую портьеру и глянула на впавшего в ступор беса снизу вверх. Неодобрительно цыкнула зубом и вдруг с размаху саданула твердым носком туфли ему под коленную чашечку.

— А-а-у-о-а! — взвыл Генагог, прыгая на одном копыте. — А-а-уоу, больно-то как! У меня ж мениск травмирован!

— Я в курсе, — призналась Смерть. — Также я осведомлена о дискинезии твоих желчных путей, мигрирующем тромбофлебите, опущенной правой почке, поперечном плоскокопытии третьей степени, хронической гипотонии и первой стадии остеопороза рогов. Зная изъяны организма, мучить тебя будет довольно просто.