Александр Никишин - Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина

— А надо было страховаться! — защищался председатель. — «Уралсиб» поможет, если платили по графе «добровольное страхование».

— А если не платил? Если я решил, что раз «добровольное», то и платить не надо! Кто меня предупреждал, что надо платить?

— У вас голова для чего? Для шляпы? Могли бы спросить!

— Всё папе расскажу! — кричит пацан Лёха. — Вам тут кабздец!

— Это недоработка правления, — вступает доктор-армянин, дождавшись своего часа, — вы должны это признать честно и оплатить всё из своего кармана, если вы мужчина! Вы обязаны были провести среди нас разъяснительную работу! Раздать листочки с текстом: кто не платит добровольное страхование, тот не может рассчитывать на помощь в случае катаклизма или пожара.

— Вы не вели разъяснительную работу! — напирал на председателя художник. — Вы там спали у себя в правлении, куклы чёртовы!

— Попрошу не выражаться! — отбивался несчастный Борис Аркадьевич и переходил в наступление, — я сколько раз предлагал писать коллективное письмо в префектуру против строительства торгового центра? Сто раз! Вы мне что отвечали: нас это не волнует, у нас окна на другую сторону. Я вам говорил: эти дома построены на месте бывшего озера, тут оползни, пустоты, под нами водоносы! Вы что! Рано или поздно, говорил я вам, что-то с домом случится, если эти торгаши подроют наш фунтамент! Пойдут трещины, дом просядет. Я что, нашёл среди вас поддержку? Я не нашёл среди вас поддержку. А теперь пожинайте плоды вашего равнодушия и отсутствия гражданской позиции. Имейте, что заслужили!

— Ах, так, — кричал художник, — моё терпение не бесконечно! Мы ещё и виноваты! На мою голову падает чемодан с барахлом, и я же виноват! Дом ходит ходуном и у меня нет гражданской позиции! Нет, вы как хотите, господин Злобин, но на следующем собрании я вам выдам «чёрную метку», я остро поставлю вопрос о вашей профнепригодности и отлучении вас от должности!

— Импичмент! Как Ельцину!

— Да ставьте, сколько влезет! Вы думаете, мое место мёдом намазано? Что я им дорожу? Ошибаетесь! Сплошная нервотрёпка и одна головная боль. ЖКХ, вывоз мусора, квартплата, засор стояков. А перепланировки, которые вы норовите сделать без согласования с правлением? Только отвернёшься, а они уже стенки свалили! После вас не работает вентиляция и происходят такие вот встряски!

— Лично я не делал никаких перепланировок! — отбивался художник. — Я вообще ремонт не делал, как въехал! Оставьте меня в покое, я не позволю делать из меня козла отпущения!

— Не вы, так другие делали! В какую квартиру не войди. А мне из-за вас выслушивать нотации в БТИ, в управлении генплана, в Москомархитектуре, и, между прочим, ночами не спать, представляя, к чему это всё приведёт!

— Да идите вы к чёрту, не делал я никаких перепланировок!

— Всё папе сообщу! — кричит Лёха. — На куски порвёт!

— Слушайте, вы можете не орать под ухом! — Председатель воюет на три фронта српазу. — С вашим папой! А уже не важно — делали, не делали! Дом из-за вас, как сыр, который выгрызли мыши, как арбуз без мякоти, одна корка. Естественно, такой дом от любого толчка легко даст трещину!

Художника поддержал доктор-армянин:

— Я вам так скажу, господин хороший, только вы не обижайтесь. Если вы не признаете ваши ошибки, то вы не мужчина, а, извините за выражение, женщина. Даже — баба! Я выступлю на общем собрании и ребром поставлю вопрос о вашем существовании! Клянусь мамой!

— Ну, не факт, что до очередного собрания мы доживём, — бросил Юрка, подходя. — Боюсь, нам всем хана.

— Как это «не доживём»? — удивились люди хором и кто-то один спросил: — Вы что, из бани? Чего вы такой взмыленный?

Свет фонариков ослепил Юрку и он прикрыл глаза руками. Обозлённый народ ждёт ответа, хлопая в темноте глазами. И, кажется, даже чучмек ждёт, который не понимает ни слова по-русски.

— Что вы несёте, Гагарин! — вдруг вспыхнул председатель кооператива. — Ещё один умник нашёлся! Лучше бы за квартиру платили вовремя, а не через пень-колоду. Идите сочиняйте у себя в кабинете, а не в общественном месте! И я попросил бы в трудную для дома минуту воздержаться от неумных шуток. Света нет, связи нет, а вы шутки шутить! Наш дом — один из самых образцовых на территории нашего округа. Его ставит в пример префектура, а газета «Звёздный бульвар» пишет, что он — краса и гордость Останкино. Что значит, «не доживём»? Как это «хана»?

— Я не понял, — сказал Юрка, — вы что, не в курсе, что происходит?

— Мы лично в курсе всего, а особенно мы в курсе, что у кого-то из этого подъезда очень длинный язык, и что этот кто-то с двадцатого этажа безответственно и беспардонно кидается словами. Что значит, «хана», повторяю повторно свой вопрос! Объясняйтесь, раз влезли в разговор! Предъявите доказательства или мы будем считать вас болтуном!

Витька, не ожидавший такого напора, молча распахнул дверь на улицу, совершенно не подозревая, какой эффект вызовет его жест.

— Вот вам доказательства!

Люди гурьбой высыпали на улицу и застыли, одновременно лишившись дара речи. Доктор, держась правой рукой за сердце, пытался перекреститься левой. Художник Андреев широко открыл рот, не в силах произнести ни слова. Мужчина с 22-го этажа, который держал на руках ребенка, прикрыл тому глаза ладонью; сам же, видимо, от напряжения, медленно покрывался липким потом. У председателя кооператива подкосились ноги, и он схватился за плечо таджика-не таджика, на лице которого вдруг загорелась детская улыбка.

— Всё папе расскажу! — забился в истерике Лёха. — Он вам даст просраться!

Витьке и самому стало любопытно, что они там увидели. Он выглянул из-за спин и от увиденого онемел.

Не то вогнало Юрку в ступор, что их первый подъезд выходил теперь не на Останкинскую улицу, а на соседний дом, который раньше стоял параллельно, а теперь отчего стоял перпендикулярно. И не от того, что вокруг громоздились вырванные с корнем деревья и перевёрнутые какой-то страшной силой машины. Это, конечно, пугало, но не так, как вид трех летательных чёрных объектов необычной формы, каждый размером с троллейбус, которые зависали низко над землей почему-то без пропеллеров и крыльев; из них выпрыгивали какие-то люди в чёрных комбинезонах и касках, устремляясь в разные стороны.

Часть их двинулась к жильцам, столпившимся у дверей первого подъезда. В руках приближающихся Юрка увидел оружие неизвестной формы, которое совсем не походило на традиционный «калаш» и почему-то сразу понял, что это — чужие.

— Это что за бардак! — вдруг закричал председатель кооператива. — Что за дураки затеяли манёвры во дворе жилого дома? Кто дал разрешение выкорчёвывать деревья? Машины переворачивать! Тут вам что, казарма, полигон? Кто позволил безобразничать? Где старший по команде?